| |
Текст представлен в авторской редакции.
© Автор статьи - Татьяна Окоменюк.
Алексей Шипенко: «Давно никого не эпатирую».
Биографическая справка.
Алексей Шипенко - современный авангардный писатель, драматург, режиссер, актер, музыкант. Закончил школу-студию МХАТ. Работал в Таллиннском русском театре. Автор более 40 пьес, наиболее известные из которых: «Наблюдатель», «Смерть Ван Халена», «Сад осьминогов», «Археология», «Из жизни Комикадзе», «Судзуки», «Натуральное хозяйство в Шамбале», «Москва-Франкфурт», «Мой белый Мерседес» и др. С 1992 года живет в Берлине. В 1998 году издал на немецком языке роман «Жизнь Арсения», принесший ему европейскую известность, а в 1999-м – роман «Книга совпадений». Пьесы Алексея Шипенко вызывают бурные дискуссии в прессе Германии. Они включены во все немецкие театральные энциклопедии и с успехом идут на театральных подмостках Германии, России, Англии, Франции, Италии, США и др. стран мира. Венская государственная библиотека в 1998-м году включила имя Алексея Шипенко в список «Выдающихся личностей ХХ века».
-Скажите, Алексей, как вы относитесь к постановкам где-нибудь на природе или в супермаркете?
-Иногда это-интересно. Я был однажды на спектакле, который разыграли в реальном баре. Заходили подвыпившие посетители и оказывались вовлеченными в действие пьесы. Другая постановка была осуществлена на Рейне, под мостом, под проливным дождем и ветром, что не спугнуло любопытную публику. Я поставил подобный спектакль «Гонка» на шестом этаже одного бременского паркхауза. Условия работы были не весьма приятными- в бетонном мешке был страшный холод, несмотря на разгар лета. События разыгрывались среди постоянно въезжающих и выезжающих машин. Для меня тогда стало ясно, что для спектакля коробка сцены все же лучше.
-Как-то в одном интервью Вы сказали, что немецкий зритель- более благодарный, чем российский.
-Это правда. Он не станет во время спектакля беседовать со своим спутником или пить пиво. Постарается не заснуть, даже если ему стало скучно. Если немец уже заплатил деньги, он будет сидеть и пытаться понять, а наши встанут и уйдут. Российский зритель еще не объелся видео, домашним кинотеатром, компьютерными играми, а немецкий уже объелся.
-Российская пресса окрестила вас первым скандальным драматургом эпохи перестройки. Чем вы заслужили столь лестный титул?
-Понятия не имею. По натуре я человек тихий, не скандальный.
-Да ну! А как же ваша пьеса “Ла фюнф ин дер Люфт”, в которой нецензурных выражений больше, чем строк в тексте?
-Это было просто развлечение. Я сидел в своей коммунальной квартире и слышал за стеной сплошной мат. При этом люди любили друг друга и испытывали все человеческие чувства. Я понял, что это- единственный язык, который им дан, и записал все, что они говорили. Как раз тогда в драматургии господствовала новая волна, все писали о коммуналках, а у меня она- вон, за стеной. И хотя пьесу критики назвали скандальной, ее хотели ставить и Ефремов, и Театр Советской Армии, и Вахтанговский. Я никогда не был автором, занимающимся “чернухой”, хотя меня часто в этом обвиняли. Из 40 пьес, которые у меня есть на сегодняшний день, может быть, только 2-3 содержат какие-то “сильные выражения”.
-А за что же тогда казахстанское Министерство культуры запретило к постановке немецким драматическим театром вашу пьесу «Байконур»?
-По формулировке Минкульта, за «ущемление достоинства казахского народа и представление его культуры и традиций в самом неприглядном виде». На самом деле, ничьего достоинства я там не ущемлял. Было несколько шуток о политической ситуации в Казахстане, самой дерзкой из которых была реплика одного персонажа: «Бороться за свободу Казахстана- все равно, что ссать против бури». О запрете этой пьесы узнала свободолюбивая пресса и тут же подняла шум о нарушении демократических свобод, и спектакль был поставлен.
-Вы ездите со своими пьесами по разным странам. В какой из них, по вашим наблюдениям, актеры лучше воплощают в жизнь написанный вами текст?
-Кроме Германии, мои пьесы были поставлены в Португалии, Франции, Люксембурге, Англии, Шотландии и я заметил, что южные народы вгоняют в свою роль чувства, а северные играют более отстраненно, они более склонны к комментариям.
-Как вы относитесь к непониманию своего творчества? Вас волнует мнение критиков?
-Нисколько. Я глубоко убежден, что критики- это неудавшиеся писатели. Сами они не в состоянии создать какой-нибудь внятный продукт, а желание проявить себя у них неистребимо. Вот критики и пытаются самоутвердиться через топтание художника, обидеть которого, как известно, может каждый. Писатель- это лакмусова бумажка своего времени, он отражает имеющуюся реальность. Какова действительность- таково и ее отражение. А некоторые критики считают, что обладают рецептом, какой должна быть настоящая литература.
Не скрою, бывает неприятно, когда чья-то отрицательная энергия направлена на тебя. Нередко в прессе проскальзывают и откровенные оскорбления, когда критики, повествуя о спектакле, вдруг переходят на описание моего внешнего вида на премьере: то сапоги на мне не те, то прическа не такая.
-Вышесказанное относится и к немецким критикам или они более справедливы?
-Немецкие критики вообще несправедливы. Они занимаются откровенным сведением счетов. Одним я когда-то отказал в интервью, к другим не пришел на обед, третьих не пригласил на премьеру. Из этого складывается журналистская нелюбовь ко мне. У многих из ваших коллег нет уважения к тому, что у меня может элементарно отсутствовать желание общаться. Они воспринимают мой отказ как личное оскорбление и тут же клеят ярлык зазнавшейся звезды.
-Да, Алексей, не любите вы нас. Вот и в своей новой пьесе «Волшебная лампа Бин Ладена» утверждаете, что обыватель, потребляя газетные статьи, телевидение и радио, разрешает собой манипулировать, является марионеткой в руках масс-медиа.
-Отдельных представителей вашей профессии я все же очень люблю. Тех, которые доносят до читателя законы искусства, обучают народ, являются посредниками между событием и читателем. А пресса, в которой, кроме эпатажа, ничего нет, меня не интересует.
-Но ведь было время, когда вы и сами не гнушались эпатировать читателя. Рассказывали журналистам, что родились в Африке и являетесь внебрачным сыном врача советского посольства и африканской фольклорной исполнительницы. Что до пяти лет жили в Великом экваториальном лесу, в чуме своего дедушки-африканца и обучались у местных «гуру» ремеслу мага.
-Идея такого интервью пришла мне в голову спонтанно. Когда мой приятель, журналист Саша Соколянский, достал диктофон и серьезным голосом задал страшно надоевший мне вопрос, меня вдруг разобрал смех, и я стал рассказывать вышеупомянутую легенду. Был уверен, что он этот момент вырежет. Каково же было мое удивление, когда я увидел его в прессе. Таким образом, эта шутка пошла гулять по стране, из одной газеты в другую. Больше всех смеялись мои родители, простые севастопольские инженеры.
-Как вы считаете, Алексей, ранняя слава может испортить человека?
-Портит и сильно. Когда я в молодости вдруг узнал, что являюсь современным классиком, которого изучают, от произведений которого «тащатся», это знание повредило мне. До этого я спокойно жил в коммуналке, писал свои тексты, относил их к машинисткам. А тут вдруг в 25-30 лет тебя сравнивают с Платоновым и Беккетом, а ты к этому просто не готов и начинаешь «лезть на крест, пиная того, кто там уже висит». Гордыня все это и тщеславие. Медные трубы способны испортить несформировавшийся характер.
-Однажды вы сказали, что актеры- это вампиры, пьющие вашу энергию...
-Совершенно верно. Режиссер- это человек, который два репетиционных месяца вкачивает в артистов огромное количество своей энергии. И не только в них. Параллельно он работает с кучей цехов: осветительским, постановочным, звуковым, декораторским, а также с администраторами и директором театра, обязательно готовящими какую-нибудь гадость. В общем, все мотают нервы. И, если артист восполняет потраченную энергию, подпитываясь от энергии зрительного зала, в котором ежевечерне находится человек 500, то режиссер, вконец измочаленный, после премьеры уезжает из театра и должен месяца два восстанавливаться.
-Насколько я знаю, вы окончательно не распрощались с актерской профессией...
-Так получилось, что я не смог отказать своему приятелю- режиссеру Эрнсту Штёцнеру и сыграл в двух его постановках в бохумском драматическом театре: писателя Лёфборга в «Гедде Габлер» и Графа в «Избранном родстве».
-При всем многообразии своих талантов, с кем вы идентифицируете себя больше: с режиссером или драматургом?
-С режиссером, пожалуй, в меньшей степени, ибо он- интерпретатор, а драматург все-таки- творец.
-Скажите, Алексей, что вы испытали, узнав, что Венская государственная библиотека поместила ваш портрет в галерее «Выдающиеся личности ХХ века»?
-Вы знаете, в тот день я получил два письма: одно с сообщением, что я – выдающаяся личность ХХ века, а другое- из своей больничной кассы с угрозой выдворения из нее за неуплату страховки. Скажу честно: второе письмо меня взволновало куда больше.
-Над чем работаете сейчас?
-Занимаюсь проектом музыкальной пьесы для монгольского музыкального фестиваля, который будет проходить в 2006 году. Пишу новый роман, а также сценарий к российско- немецко- американо- французско-голландскому художественному фильму. Работаю над новым музыкальным проектом для созданной мной музыкальной группы «Лёфборг», с которой буду записывать диски и выступать с концертами.
-Удачи вам во всех Ваших творческих начинаниях.
Татьяна Окоменюк
© Leo-Hermann-Bibliothek
|
|