ЗА КРАЕМ

   
 


 

 

Главная страница

-лит. объединения

-наше наследие

-литературная критика

э-книги

=> ОСТАВИТЬ СВОЙ ОТЗЫВ О КНИГАХ

=> АРМЕЙСКИЕ РАССКАЗЫ (Р.ШУЛЬЦ)

=> ЖИЗНЬ - ЧТО ПРОСТОКВАША

=> ЗА КРАЕМ

=> ЗАМУЖЕМ ЗА НЕМЦЕМ

=> ИЗ ТЕХАСЩИНЫ С ПРИВЕТОМ

=> ПЕРЕЛЁТНЫЕ ПТИЦЫ

=> ПОД СНЕЖНЫМ САВАНОМ

-презентация книг

видео- и фотоархив

-скрытые страницы

-радиопередачи

-публикации в СМИ

КНИЖНАЯ ПОЛКА

 


     
 

Текст представлен в авторской редакции.

 

© Автор текста - Юлий-Игорь СТОЦКИЙ. 

 
      "ЗА КРАЕМ"
 
Б Е Р Л И Н   2010   B E R L I N
 
 
 
 
Юлий-Игорь СТОЦКИЙ, Берлин 
 
Литературный редактор Доктор филологии Анна Цаяк
 
 
ПОЭЗИЯ
 
 
 


П О Э М Ы
 
 

ВИЗИТНАЯ КАРТОЧКА
 
Я балансирую на лезвии ножа,
Бегу быстрее, чтобы не дрожать.
Сорваться вниз я не имею права!
 
А надо мной горит рассвет, горит закат,
Иду себе и говорю, что жизнь – забава,
Иду, гляжу вперёд, гляжу назад,
 
Но не смотрю я вниз – в ту бездну мрака,
Мрак лает на меня, он, - как собака,
Но вверх смотрю я – на лучистый Солнца свет,
И так живу я много, много, много, очень много лет...
 
Складки у рта – всё рельефней,
Звёздные ночи – безсонней.
С башни плюёт лично Эйфель,
Тихо сидишь – он не тронет.
 
Мчатся э-мэйлные строки,
Рубят снежинки наотмашь...
Как уложиться мне в сроки,
Чтоб избежать злую кромешь?
 
Где-то сверкают, как Луны,
Фотоаппаратные блики.
Поёт муэдзин снова Сунну.
И где ни плюнь – там политик!!!
 
Мне суждено прогрызаться
Сквозь века плесень в тоннеле.
Речь моя, крик мой из рации:
«Воскрес я! Так Вы хотели!!!»
 
Встаёт Луна над преисподней.
И утро нежится в исподнем.
А над кроватью гаснет свет.
Играли мы не благородней,
Чем позволял того сюжет.
 
Открытые мы ищем карты –
Безславия находим суть.
…За старой засидевшись партой,
Бегут толпой лихие марты…
Глаза бы хоть на миг сомкнуть.
 
Мелькает, кружится рулетка,
Пласты Времён смешав в компот.
И понимаешь ты нередко,
Что ты давно уже не тот.
 
Когда огнём неистовств сила,
Оплакав, звёздно оплывёт,
И, донного коснувшись ила,
Метель опять к себе зовёт,
 
Когда лихие великаны –
Как Aliens ы из груди,
Когда кричали пеликаны:
«Иди! Сквозь красный мрак иди
 
На берег тот, на берег торный,
Где розовый гранитный холм!»
Тоскою приторно - притворной
Полнится Ожиданья Дом.
 
Грохочет чёрной эскападой
Заплесневевший мрак груди,
Рогаткой плачут, эстакадой,
Не завершённые дожди.
 
И вьётся пепел над Форосом,
Когда безчестья гробит гонг.
И мысль стучит лихим вопросом
В опустошённый болью мозг.
 
А Вечность – старая возница
Седою лапкой включит свет,
И поднимается десница –
Сбежавший поезд хвать вослед!
 
Грозою чёрных промежутков
Разлился огненный хрусталь.
В хитине... -- чувства, мысли, шутки.
И приближается мистраль.
 
Стрелой пронзили мою сущность,
Но разомкнулись контура!
А запредельный холод мучит,
Тем, что не кончилась игра.
 
Эпоха часто здесь гостит.
Пивной бутылки зелень блекла.
Январский холод затаит
Июльское крутое пекло.
 
Встаёт стеною отрешенье
И рядится в обличья сфер.
Туманом красного мученья
Преображается трансферт.
 
Взирают вниз безсмертья Лики.
Тоннель опять замкнулся в круг.
И холод пустоты столикий
Меня пронизывает вдруг.
 
Опять в себе ищу ответа.
Фрегатом по волнам бегу.
Заиндевело злое лето
На заплеснувшем берегу.
 
 
Ходит кругами
Котик бокастый.
Свечка и пламя,
И рюмка «баккарди».
 
Всё вернётся на круги своя.
Дикая стонет под снегом Земля.
Соломинкой спасительною сигарета
В болотной жизни, словно лучик света.
 
А Солнце жизнью каплет с веток –
Такой простой набор-запас…
И исправляется мой вектор,
И молодость - в который раз…
 
Но старость проникает в поры
И иссушает Душу мне.
И утопают разговоры
В водяре, пиве и вине.
 
И вновь – ненастная погода.
И вновь – Звезда горит вдали.
И, просыпаясь на полгода,
Спешат в дорогу корабли.
 
Встаёт заря над колоннадой.
Не предрешён конец Пути.
Не ясно, что мне всё же надо.
Но знаю, от чего уйти.
 
И непонятны всуе гимны,
Взмывающие к облакам.
Тоски и лени, мрака гиря.
И есть билет, но не на Валаам..
 
И не прощаются с любимой
Под скрежет утренней зари,
И день встаёт неповторимый,
И умирают ноябри.
 
 
И прогибается планида.
И осыпается листва.
Чуть-чуть мы были знамениты.
Чуть-чуть придумала толпа.
 

Лето 1998 года, Москва.
 
 
 

М О Й      П У Т Ь
 
 
Хватит топтать святыни.
Память ещё жива.
Я не скажу: «Прикинем!»...
Правда здесь не права.
 
Не призывай к ответу.
Дай отдохнуть душе,
На полдороги где-то,
Не на Земле уже.
 
Светится тонкий мостик,
Я по нему пройду,
Как моросящий дождик
Буковками на льду...
 
Лучащий свет пронизывавших фар.
В глазах у кошки мечется испуг.
Я вечно жил. Но всё, что я видал,
Меня на бренный возвращало круг.
 
Да, я любил. И больше, чем себя.
И предавал, но лишь когда платили много.
Жил Вечностью, десятилетия гнобя,
Не в силах разделить в себе прохвоста, гения, Пророка.
 
Я рассчитал секунды ход,
Внимая мареву заката.
В потоках мыслей нужен брод
Для жизненных боёв солдата.
 
Мутность дня хлебали маскхалаты.
Здесь уже не встретишь знаков жизни –
Встреч, надежд, обиды, ссор, расплаты.
Мы к безсобытийности привычны.
 
Нет ни буквы на насущности экране.
Наши адреса запомнят только лица.
Делим хлеб – там плесень. Гной на ране.
Здесь – не люди. И не человечье в лицах.
 
Я предаю себя всегда.
В себе не нахожу опоры.
Но маски унесёт вода.
И некому закрыть затворы.
 
Зачем же вновь калейдоскоп
Показывает мне осколки?
Я задаю вопросы в лоб,
Не веря сущему нисколько.
 
Нам путь чертили звёзды на фасадах.
Ковёр из бомб прокладывал нам путь.
Но сами жизнь заделали офсайдом.
И страстность близких губ навек забудь.
 
Не знали мы ни совести, ни чести.
Летали мы на запредельных скоростях.
Продали всё. Предали нас. Развесьте
Ошмётки памяти на ветра лопастях.

И сожжено про нас три тысячи томов.
Теперь другое поколенье правит сном!
 
Мы спьяну забываем номера своих домов.
И тычут в грязь нас выцветшим лицом.
 
Нам свежесть дожди не дарили.
Мы в этих заоблачных сферах,
Земли не касаясь, парили,
И в людях цвела НАША вера.
 
Зрачок видел отблеск исканий.
И Чудо вселилось в наш дом.
Теперь же мы – пленники маний.
Затянуты жизненным дном.
 
Я один. Вокруг крутые горы.
Чёрным зайцем мечется Луна.
Гирей – тишь. Набатом – разговоры.
Я – как труп: ушла моя жена.
 
Режет мне глаза свет прожекторов.
Режет душу то, то, что без названья.
Тёплая зима памяти оков.
Чёрная пора. Наше расставанье.
 
Термин «НАШЕ» всё ж в памяти звучит.
Нервный узел бьёт. Бьёт ребром ладони.
Мёрзлые ветра. Кладбища гранит.
И пустыня слов душу мне хоронит.
 
 
Мир смеялся. Мир плясал и пил.
Мириады звёзд несли охрану.
Каждый, кто любил, -- меня забыл.
Удивлён одним: что слишком рано.
 
Пригрозили: «Мрак пожрёт тебя!»,
Указали пальцем на решётку.
Я напрасно ждал звонка два дня.
Падлы, боль, «наезд», аборты, водка.
 
Колесовал сам я себя
Вечной весной.
Вроде любя… и не любя,
Тех, кто не злой.
 
И не на крест,
А на мишень я помещён,
Как и все мы.
Вижу окрест
Массу могил чувств и времён,
Маски, дымы.
 
Я смотрел на дорогу умерших Эпох.
Мрачный занавес Времени не колыхался.
Я услышал шуршанье, но то был мой вздох.
Он очнулся, как лист в позднем осени танце.
 
Те, которые в гору несли Письмена,
Навсегда потеряли меня, как в тумане.
 
Мне обрезали крылья, сменив имена.
И прогнали из списка на розлив нирваны.
 
Это – самая страшная в жизни пора.
Это – в ужас прожжённая в сердце дыра.
 
Холодный камень. Серый лес.
Бреду, понурив взгляд.
Ко мне потерян интерес,
И мне не позвонят.
 
И не доступен абонент:
Он в Зазеркалье спит.
Заклеить раны – клея нет:
Не выдавить из плит…
 
Разбитым сердцем кровью след
Черчу тропою длинной…
Звенящей ночью… Топью лет…
Могила. Юг Берлина
 

Весна 2007 года, гор. Москва.
 
 
 
 
С Т И Х О Т В О Р Е Н И Я
 
 

ДЕКАБРЬ
 

Всё не наступает
Новая зима.
Ветер выстужает
Тропы и дома.
 
Пали тени ветра
На вершины рощ.
Вспоминая лето,
Ёж и зябк, и тощ.
 
Но, однажды утром,
Дали крепко спали.
Нежно-белой пудрой
Виды обрастали.
 
Снежным покрывалом
Свежей простоты
Небо скучным стало…
Выше ли версты?
 
…Вновь под утро пали
Белые снега,
Блёклые печали
Унесла река.
Чёткий след зайчишки
Запетлял в меже…
 
И от снега чище
              В роще
…И в душе.
 
1980.
 


НОВЫЙ, 1985-й…
 

Звук безсильным стал, и вместо
Света дня и цвета дня
Одиночество, как бездна,
Вмиг окутало меня.
 
Сна в средневековье не зная,
Кромсая простых лиц края,
Инопланетянка нагая
Лобзала Бориса-Царя…
 
И глухо рыдали в каноэ
Индейцы, не разомкнув рук…
Но Космос впитал всё иное,
Что в век не вместилось, в Век мук.
 
1985.
 


АБСОЛЮТНЫЙ НОЛЬ
 

Страшнее нет числа, чем ноль.
Как будто свергнутый король.
Как будто кончившийся ром.
Как будто мари под багром.
 
Как вертолёт, летящий вниз.
Как обвалившийся карниз.
Как красно-чёрная рулетка.
Как фильм с простым названьем «Клетка».
 
Как испарившийся бензол.
Как не забитый верный гол.
Как лифт, ввалившийся в подвал.
Как атомов девятый вал,
Из мозга хлынувших потоком.
И эрос, недоступный оку.
 
1992.
 


ТУРКУ (второй по величине город Финляндии)
 
(В соавторстве с А. И. Литовченко и с Ул. В. Силкиной.)
 

Приют ветров, покоя и комфорта
Живёт под звуки башенных часов,
И отблеском старинного офорта –
Озёра в обрамлении лесов.
 
Шоссе на Хельсинки, когда садится Солнце,
Похоже на дорогу в Байконур.
А рядом – в древность узкое оконце,
И немо смотрит в вечность трубадур.
 
Растает Турку в солнечной дали,
В порывах ветра, бьющих в “SiljaLine”.
Фотоны Солнце мерно шлёт свои.
И поглотят меня московские дела.
 
Я бодро напеваю «се ля ви»,
Разглядывая рубку корабля…
…Мне будет не хватать твоей любви,
Холодная, прекрасная земля.
 
1992.
 


ЖАРА
 

Дома – как плахи палачей.
И дни – надсмотрщики ночей.
Быстрее ночь бы к нам пришла,
От Солнца властного спасла!..
 
Приходит ночь, а с ней… жара!!!
И недвижимый воздух спёрт.
И снов кошмарных вновь эскорт.
И вновь: жара… жара… жара…
Да! Ехать в тундру мне пора!
 
1993.
 


НЕ У СЕБЯ …
 

Иностранного рассвета,
Словно зуммер, бьют лучи,
За окном Стокгольм
И лето,
И опять язык учи!…
 
Ручку «Филлипса»
Вращаю,
А надежда слайды шлёт,
Как я снова возвращаюсь
На московский гололёд.
 
И опять со мной Зарядье,
«Метрополь»,
«Националь»…
И тогда чего же ради
Улетел я в эту даль?
 
1993.
 


ДЕВЯНОСТЫЕ ГОДЫ
 

Наши мозги ржавеют, быстрей, чем ржавеет Космос,
Быстрей, чем ржавеют рельсы на «светлом пути вперёд».
И капают вопли вопросов, и капают вопли вопросов
На серый и бесприютный, холодный дурдомовский лёд.
 
Нас снова несёт кривая, под нею плодятся схемы,
И волны налётов сметают, сметают, кто не дорос.
И так до скончания века.
«А что же до человека?» - А что же до человека? –
Так это пустой вопрос.
 
Лёд зависти лижут гиены,
Батальные множатся сцены.
И пуля теперь -- Царица! А дурою ведь была.
А что же мы скажем людям?
Погибших мы не забудем.
А ныне живущим скажем: не делай другому зла.
 
 
Всё в Мире решают… деньги!
Но и они под прицелом,
Когда сцепляются
Цепко
Завистливость и бюрократь.
А что же оставим детям? Отравленный воздух и реки,
Донбассовские ландшафты – нам нечего больше дать.
 
Донбассовские ландшафты, чернобыльские ландшафты,
А где-то сгорают танки, и совесть, и Белый Дом.
 
А что же оставим детям?
Потом мы за всё ответим,
Потом мы всё осознаем,
Но это потом, потом … 
 
Донбассовские ландшафты, звезда Вельзевула светит.
Мы рьяно играем в правду под отблеск горящих АЭС.
Потом мы за всё ответим,
Ответим за всё на свете!
О, девяностые годы! Нам свят этот Ваш интерес:
Мы встроены в этот процесс,
Ведущий в тупик Прогресс...
 
1993.
 


ОПУСТЕВШАЯ ПЛАТФОРМА
 

Опустевшая платформа,
Улетевшей песни клок.
Одиночество – как норма.
Нейтринный оверлок.
 
По утрам встают туманы.
Ночью – красная Луна.
И давно уже обманы
Не тревожат шалуна.
 
День за днём встаёт и гаснет,
Пробегая краткий путь.
Очень редко, когда ясно,
Чаще – пасмурная муть.
 
Электричка укатила.
Втопчет в грязь меня толпа.
Как брутален забулдыло,
А жена его - тупа.
 
1993.
 


ВЕСЕННЯЯ ЛЮБОВЬ
 

О, да! Мы виделись совсем недолго,
Но нити взоров дали нам понять:
Пусть с ручейка берёт исток и Волга,
Любовь, как Волгу, не воротишь вспять!
 
Надеюсь я, что мы не разлетимся,
Как искры,
                        в жизни
                                 роковом костре...
На свете не бывает много истин,
А правд так много виснет в пустоте...
 
Секрет самохраненья вновь утерян,
И риск давно основой жизни стал.
Бегу вперёд, пусть даже я уверен:
За мнимым взлётом – сумрачный провал...
 
Но хочется любить и быть любимым,
Быть для единственной – незаменимым,
И только с нею в этом Мире быть,
Любить и жить, жить и любить...
 
1994.
 


ВЛАДИМИРУ СЕМЁНОВИЧУ ВЫСОЦКОМУ
 

Все жили, как могли,
И жили абы как,
Без ропота к судьбе.
Но всё же помогли
Вибрацией в сердцах,
Энергию давая и тебе.
 
Ты был, как неба часть,
Ты был от плоти плоть
Народа и страны,
Сумел ты прокричать,
Ты был народа вопль,
Мы все тебе должны...
 
Ты смело шёл сквозь град,
Не веря ничему, -
Лишь в дружбу и в любовь.
Рассвету был бы рад:
Ты так служил ему!
Но в тень входил ты вновь...
 
В веках ты не исчез.
Ты вечность заслужил.
С любимой рядом ты.
Глас сердца не осип.
Ты пел, как чувствовал, как жил.
Как терпкие цветы.
 
...Цветы на пьедестал.
За окнами – вновь мрак,
Середина девяностых...
О, если бы ты знал,
Что будет и тогда
В России всё не просто...
 
1994.
 


ЗНАЧИТ ТАК!
 

Если есть и Юг и Запад,
Значит, есть и Юго-Запад.
Если есть чёрное и белое,
Значит, есть и серое.
 
В этом мы убеждаемся каждый день.
Серые грани на серый плетень.
Серые лица вокруг.
Лишь черён враг. И светел друг.
 
1994.
 
 

ТОТ ДЕНЬ ПОБЕДЫ
 
(В соавторстве с М.-А. Ивановым.)
 

Гуляют ветры у майдана
И у Днепровской стороны,
В долинах плавают туманы…
…И будто б не было войны.
 
И будто б по морю и суше
Не вьюга дикая прошла,
А нашу плоть и наши души
Лихая… сказка обожгла!
 
И будто б не было тех близких,
Что порастаяли во мгле,
И миллионы обелисков
Уже стояли на Земле.
 
И крест, и знамя были с нами,
А воля Свыше нас вела.
А песня сложена не нами,
И вечно над Землёй плыла!
 
И будто там, во мгле рассветной,
Сверяя с временем маршрут,
Не вслед за нами белой лентой
Колонны новые идут…
 
…Там в нескончаемую Лету
Идут колонны и идут…
 
1995.
 


ГДЕ-ТО ТАМ…
 

Где-то ТАМ рождается любовь…
Где-то ТАМ рождаются сомненья…
Где-то ТАМ клубится летний зной…
Где-то ТАМ - тугие цепи лени…
 
Где-то ТАМ тоску прогонит сон…
Где-то ТАМ нам день подарит встречу…
Где-то ТАМ…
Но я же заключён.
И пробуду в заключеньи вечно.
 
1995.
 


ГЕРОЮ ТОГО АВГУСТА
 

С какою Миссией ты был рождён, Илья Кричевский?
Твой звёздный час попал на звездопад,
Когда мутант – весь краснозвёздно-зверский
Решил Россию снова ввергнуть в Ад.
 
Писал Илья стихи – как всполох ночи.
И не показывал тетрадь.
Не генералом, а чернорабочим
Пришёл он в Августа святую рать.
 
Илья Кричевский жив. Как и Илья-Пророк.
Оба – с душою нежною, еврейской, мелодичной
Желанный Триколор явлением привычным
С Небес узрели на неопределённый срок.
 
1995.
 


АРБАТ -- СРЕДОТОЧЬЕ...
 

Отрезаны руки, отрезаны ноги,
Кровавая пена за бортом дороги...
 
Эх, Арбат. Свист и пепел.
Избирательный лист.
Псевдо-"Тору" в Вертепе
Наскрижал онанист.
 
А народ помнил Цоя.
Только "бизнес" заел.
С затаённой тоскою
На стене тлеет мел.
 
И фанатиков толпы
Приглашает наш МИД.
И засушенной воблой
В Горках Эльцын не спит...
 
И чеченские speak
Заполняют Арбат.
И останкинской пикой
Бьёт Масюк наугад.
 
Память локусы ищет,
Словно рыщет отряд.
Растворяются
тыщи
На
Арбате
утрат.
 
А совсем-то недавно
Взгляды прочили Свет.
Время выгнулось плавно,
Притушив мир надежд.
 
Эх, Арбат! Прогуляюсь,
Не найдя... ничего.
По натуре являясь
Продолженьем его.
 
Где лихие джигиты
Продают "самопал".
Доброта ищет сбыта,
СКВ правит бал.
 
На краю Ойкумены
Оказался Арбат,
Не заметив подмены,
Не прощая измены…
...Оглянёмся назад!!!
 
Мы к истокам вернёмся
Воплощеньем мечты
И сквозь Время прорвёмся
Мы с Судьбою на "ты".
 
Неизбежная данность
Перевёрнутых урн…
Пусть предскажут нам радость
И Луна, и Сатурн!!!
 
Мы поднимем Россию,
И наградой наград --
Снова будет красивым
Без уродов Арбат!!!
 
 

ХОЛОДНАЯ ВЕСНА
 

колотится ветер
колотится сердце
зима затянулась
 
стерильная пыль
километры висят
даль сера
 
трамвай опустил дугу
летит одинокая чайка
холодный вечер
 
красивая стройная женщина
свернула по ЕЙ ведомому маршруту в чахлую рощу
красоты стало меньше
 
увядший лист
лист средиземноморского ясеня
шаг до измены
 
Москва, 2003 – 2004.
 
 
 
МОЛИТВА
 

Бога Пустынного
Дервиш зовёт.
Чувствами стынущими
Видится лёд.
 
Глядя в грустные глаза,
Просыпается Земля,
И приходит к нам рассвет.
Отшумела ночь-гроза.
Утро крикнет: «Вуаля!».
Жизнь! Не надо новых бед!
 
День приносит испытанья,
И ведёт дорогу странствий.
Исполняет Бог желанья.
Ночь, прощай, а день, о, здравствуй!..
 
Пусто было в тихом сердце,
И в трамвае позднем – пусто.
И звучали Бога герцы,
И сиял призывно Космос,
Словно длил аккорд не модный,
Но медвяный, словно пустошь.
 
И голос издалёка,
Из памяти, из детства,
Звучал тоской глубокой…
И некуда мне деться.
 
И на заре закатной
Просил, просил у Бога:
«Возьми меня, если можно, обратно,
Мне тяжела Дорога!»…
 
1997.
 
 

ФИМИАМ
 

В безконечном пути
Счастье можно найти,
Лишь по лезвию только идёшь.
В безконечном пути
Счастье можно найти,
Коль от жизни подарков не ждёшь...
 
Мы идём по Земле за удачей,
А среда излучает туман.
Ты пошёл впереди, это значит:
Фимиам, фимиам.
 
И любви краткий луч
Меня больше не мучь:
Фонари дарят больше тепла!
Наступает пора тёплых осени туч,
И плывёт фимиам до утра...
 
Мы идём по Земле за удачей,
А среда излучает туман.
Ты пошёл впереди, это значит:
Фимиам, фимиам.
 
1997.
 


ВЗГЛЯД СНИЗУ
 

«…Чаю воскресения мертвых и жизни будущега века…»
Символ Веры Православной.
 
Жёлтое небо,
Пепел от лета,
Мечется небыль,
Мыслью раздета.
 
Жалко? Не жалко…
Где ты, гадалка?
Бредит о ливнях Сатурна
Старое кресло-качалка…
 
И на прощённые наши вопросы
Вскинется стелой ствол папиросы,
Мокнут под ливнем жалкие розы,
Пеплом истлеет ствол папиросы,
Мокнут под ливнем жёлтые розы,
А для воскресших – новые росы.
 
1998.
 
 

ЗАПИСКИ НА ПОЛЯХ ГОРОСКОПА
 

Два окна.                                                     

Ночь длинна.
 Лев-Овен, как будто играя,
Шутя, положил на Весы
Кусочки забытого Рая.
 
И зачем я купил гороскоп?
А второй мне зачем подарили?
Море бреда пронзил перископ…
Море бреда у берега гнили…
 
И не встанет Луна в энный час.
Солнце светит и людям, и гадам.
Вопль судьбы превращён в парафраз,
И командует странным парадом.
 
Не спеши уходить навсегда.
Гороскоп, дай прочесть предсказанье!!!
Застывает в каналах вода.
Телефон битый час уже занят.
 
И прости, разлюбезный Восток,
Что на Западе всходит светило…
Взвесив боль, как всегда, на глазок,
Дробь копыт мостовую мостила,
Всё, что грело – всё прочь уносило...
 
1998.
 


САНКТ-ПЕТЕРБУРГ
 

Брошу горстку монеток-звёзд,
Пусть клюют в свете фар воробьи.
Отрекись от туманных грёз,
Отрекись, навсегда отрекись!!!
 
А когда грозный час пробьёт,
Не желаю кривых дорог,
Я хочу снова стать воробьём
И клевать петербургский смог.
 
Пусть подует ветер с Невы,
Освежит Петербурга лик,
Я хочу, чтоб увидели Вы,
Как ночной Петербург велик!
 
Ну а днём -
Для мистерьи рай,
И огнём
На Растральных свет...
Не земной и не звёздный край.
И глаза ослеплённых лет.
 
А в каналах кусочки льда,
И беда проплывает в них.
Я влюблён в Петербург навсегда.
В город сфинксов-туманов живых.
 
1998.
 


ПЕРВЫЙ СНЕГ
 

Опять на этот бренный Мир
Упало снега наважденье,
Как будто в отблеске Пальмир
Под пение нежнейших лир
Снежинок началось круженье.
 
Снег слезами стекает с лица.
Не понять эту снежную сказку.
Снег идёт – как письмо без гонца...
Первый снег, о, спасибо за ласку!
 
Снежинки тайным сном растут,
Своею внеземной природой
Они откроют свету путь,
Они закроют тьме дорогу,
Они дадут узреть нам Бога
В тех мелочах, что в жизни много.
 
Пройдёт недели две, не больше,
И снег засыплет все пути...
Тоска по лету снова гложет,
Озноб бежит гусиной кожей, -
Зимою лета не найти!
 
Приходит в утренних лучах,
К нам мысль о том, что жизнь – прекрасна.
…Друг мой, давай-ка не ворчать:
Всё, что мы видим – не напрасно.
 
1998.
 


НЕКОЕЙ МОСКВИЧКЕ
 
Прокажённая серой Вечностью,
Позабытая, не влюблённая,
Рожки-ножки хранишь ты вещие,
Банку с соусом тухлым и клёнами,
 
Что стучатся, стараясь вызволить
Из развалин тебя и из комплексов.
Просто ты разучилась жить.
И обедом довольна комплексным.
 
Ты ручьи видишь лишь по «ящику».
Ты щекой подпираешь маузер.
Ты сбежала сто раз из «кащенки»,
Свою жизнь изуродовав лазером.
 
По утрам не вздыхаешь. Плача ли,
Иль смеясь, смотришь сериалы ты.
…Смерть твоя за мiжой оплачена.
Ты дитя не зачатое балуешь.
 
…И вглядись: с кем ты в вальсе кружишься,
В диком вальсе у края пропасти!
Ты бредёшь окраинной улицей.
Но свистят расстрельные повести.
 
1998.
 


ПОЦЕЛУЙ В МЕТРО
 

О, что такое «поцелуй»?!
Валюта? Месса? «Не балуй»?
 
Иль лунь, неясыть, иль Луна?
И вновь осталась ты одна.
 
Разбил едва возникший Мир
Распорядитель-транспортир.
 
И эскалатор, как холуй,
Стёр в пепел этот поцелуй.
 
1998.
 


МИГ
 

Не было воздуха, не было дня,
Не было ночи...
И даже утра-то!
...Не было и утраты.
 
Был лишь
Локон сухого огня.
По длительности – на
Эпоху
Всю.
 
1998.
 


ИГРА В ЖИЗНЬ
 
Я в среднем слое пирамиды
Лежу, чудачу и кружу.
Стройматериалом для элиты по совместительству служу.
Но вижу НАЯВУ несбыточные виды!
 
Как в стае НЛО рождается Луна
И как кометы чертят поднебесье,
Как Солнце вышло из-за валуна…
И часто я бываю смел и весел.
 
Серые ливни.
Ночи так длинны.
Мокрые ласты.
Брошенный кластер.
 
Чем-то родные
Таяли в дыме.
Чем-то чужие
Нас окружили.
 
Чем-то чужие –
В чём-то родном.
Чем-то родные –
В чём-то чужом.
 
Вьются витии,
Ищут глаза.
Снова «мессии»
Будут нас звать.
 
По-над дорогой
Вышел мне дом.
Всё дорогое
Спрятано в нём.
 
В доме очаг
Греет мне сон.
Он не зачах
В вечно чужом.
 
Пауза. Точка. Или опять
Власть многоточья –
Всё начинать.
 
И многоточьем,
Правдой клянясь,
Стены источит
Мнимая связь…
 
Но… ненароком
Солнце встаёт…
Год, хоть … короткий,
Не пропадёт…
 
1998.
 


МОЯ МОСКВА
 

Люблю тебя, Москва,
Тебя,
С бананами
И с бонвиванами,
И с гаражами,
И с тараканами,
С проспектами для «чудиков» рекламными,
С путанами практически безплатными,
С линиями высоковольтными,
С декольте,
С Шарлем де'Голлем,
С кольтами,
С билетами трамвайными,
С татарами и с украинками,
С Крестом, Могин-Довидом и с Полумесяцем -
Люблю уже триста шестьдесят пять месяцев!
 
1998.
 


…ЮГО-ВОСТОЧНЕЕ МОЗДОКА, ЛЕТО 2000-го…
 

Тихий домик у тёплого моря,
Всё равно, - на какой стороне…
Хитрые токи Земли стёжки роют.
Грустную песню Луна поёт об огне.
 
Вьюга в душе поутихла
Пропала в безцветности наших глаз.
Лихо закручено! Лихо!
В сто миллиардов пятнадцатый раз.
 
Здесь безполезно звонить Зодиаку:
Сотовой связи в помине здесь нет.
Только забрезжит, - поднимут в атаку.
Список погибших пришлёт Internet.
 
2000.
 


ВИКЭНД НА ПЛЕНЭРЕ
 

Постелив свой город на колени,
И
В руке зажав
 все нервы
его транспортных узлов,
Уставшие от перемен и измен
Поколения
 
Хлопнули
Стопку
Не безакцизной «смирноффки»,
А на закусь был безграмотно приготовленный плов.
 
2000.
 


2001 ГОД
 

Круг распался, оставив безтактность
В растревоженной наспех душе.
Я пришёл к склону солнечной ванны
Ожидания выпить дюшес.
 
Мы хотели в кредит взять из злата Дворец...
По овалам рассыпанным шли из пыльцы...
НЛО мы пытались запрятать в ларец...
Много пепла эпох – и не видно судьбы.
 
Венок сонетов на груди –
Он как разбитая бутылка.
И не вернутся корабли –
Быстрее приползёт улитка.
 
И где-то очень далеко,
Там, на одной планете мрака
Вы все хотели жить легко
И избежать суровых драк. А
 
Только Вечности Часы –
Не супермодный ноутбук вам!
Рассветной тонкой полосы
Короче вечная разлука.
 
Кому-то – горящий под Тэтовом танк.
Кому-то – горящий близ Фрязина социальный барак.
Кому-то – безкрайний платок облаков.
И нервно забегал вдруг ряд огоньков,
 
Дисплей захлебнулся – он зол на людей,
Пилот не проснётся. Харизмой своей,
Поблекший от нефти, взглянул Океан,
Как «Shuttle»’ов тянулся наверх караван.
А вниз вдруг нырнул самолёт.
2001 год.
 
Сгущался мрак, кричали тучи,
Что нету света на Земле.
Кровавых буераков кручи,
Грифон в промокшей борозде.
 
И маленькой Луной в стакане
Светился остановки пункт
…Но пролетел не мимо Ангел,
И в первый раз я оказался тут.
 
Бездарно ярко полыхнул вагон,
И укатили вбок часы, года, недели…
Но не дано понять всем тем, кто одинок,
Что это было всё на самом деле.
 
Прорыв – рванулось что-то вдруг оттуда,
Что называется «Ничто».
И я увидел, словно Чудо,
Залитый светом тот вагон метро.
 
Там люди жили, не понимая,
Что ныне их в живых уж нет,
Спешили к остановкам трамваев,
Чтобы пробить старомодный билет.
 
И видел я их спины, лица,
И думал: кто-нибудь из них родился вновь…
Путь в Прошлое похож на небылицу,
На каждом акре там нас ждёт любовь.
 
И в небе пролетали самолёты,
Что тыщи дней назад сгорели уж в Чечне.
И призрачно светилось в небе Что-То,
Что можно нам увидеть лишь во сне.
 
Как был тот час и краток, и прекрасен!!!
Но что-то звякнуло, на «комп» запрыгнул бурый кот.
И я проснулся. Дождь шёл.  Гнулся ясень
Под ветром. 2001 год.
 
2001.
 


ЭТО ЛЕТО
 

Связь пропала без шанса ответа.
Листопад выжигает места,
Где прошло безшабашное лето,
Что в Архиве пополнит Лета..
 
Я боялся быть без вести понят…
Разметать моих слов кружева!
Вибро - «звон» по утрам тихо стонет.
Лето. Осень. Москва. Де жа вю. И она! Кружева.
 
По периметру лета – горе.
А в прогалинах лета – счастье.
Жили мы, о погоде не споря,
В Поднебесной, безкрайней отчасти.
 
Мы обрушили старые стены
Шестерёнками
                                вновь
                                                 бытия.
Стёжками лета шили Вселенную.
Жили, не жалея себя.
 
И случалось купаться в безкрайнем
Море страсти, кипучем ВСЕГДА.
Мне бы крикнуть любимой: «Дай мне,
Дай мне лес и причал у пруда!».
 
И катились безсонные ночи
Эшелоном туманных надежд.
И горели софиты. А впрочем,
Нам хватало нарядных одежд.
 
Не хватало того, что не скажешь,
Потому, что не знали мы сами.
Лето дли-и-нное, словно сажень,
Уходило сырыми дымами.
 
2002.
 


«ТЕЛЕЖУРНАЛЮГИ»
 

И давно, и тупо
Мы попали на ти-ви.
И казалось бы что будто
 Объяснит всё: «се ля ви»!
 
Прогрессирует безумие,
Как жизнь, мимолётное.
Как отсутствие любви.
Спишем всё на полнолуние,
На некачественную водку,
На тоску болотную...
 
Ворчат в полголоса «колонки», чадят софиты…
Застыв, открыты для дискуссий рты.
А завтра будем мы забыты.
Снежат во лбах унынья льды.
 
А завтра...
А завтра всё пойдёт по новой.
А в полночь мы возьмём по новой.
Заснём на мысли бестолковой.
А завтра - предадим по новой.
И в ночи в пьяной растворимся в клёвой
Безграмотнейшим приговором
Немногим тем, кто верит в нас.
 
2003.
 


ЖЕНЩИНЕ-ВОИТЕЛЬНИЦЕ
 

Везёт же мне на женщин-воинов
В который раз уже.
Моментов куча проворонено.
Бронежилет и неглиже.
 
Сомнениями удостоены
И смятым в узелок Путём.
И ищем денежку мы с воинами.
Когда блуждаем, когда идём.
 
И скажу я женщине-воину:
«Ты сраженьем ночным довольна ли?».
И ответит она: «Я – привычная
Только бой ценить, а не личное!».
 
2003.
 


НОВАЯ НОЧНАЯ ФАНТАЗИЯ
(В соавторстве с А.И. Литовченко)
 

Если б звёзды не горели,
Я бы это не заметил,
Чувства листьями летели,
Срок пришёл, - и я ответил…
 
Я не знаю, что толкает
В путь меня, как батогами.
Я и здесь пока не лишний,
Из игры ещё не вышел,
Вьюсь с другими игроками.
 
И когда любовь мелькает
В промежутках киносъёмки,
Шквал завесу не срывает
И не вызывает ломки.
 
Ну а где-то Андромеда
По законам Архимеда,
По канонам пустоты
Файлы из души стирает.
В день Огня и в век Воды.
 
Растворяясь, исчезая
В мифе большем, чем я сам,
Я огнём в ночи играю,
Пролетая по лесам.
 
2004.
 
 

ФАРВАТЕР
 

Я вдруг понял, что яснее ясного,
Неизбежнее неизбежного:
То, что забыто и пройдено, – не прощено;
Не стремись к Трансу: живём все в Трансе мы;
Прислонись горячими ладонями к ворожбе моей
И увидь, наконец-то, меня воочию!
 
…Она отстранена Решением вершин,
Но всё же небосвод пылает пламенем Другой,
Я в Той и в Той, - а значит, не один,
Но всё ж рефреном повторяю: «Я – другой»,
 
И никуда не скрыться мне от Чёрного с косой Плаща,
Но не болотными огнями, – софитами весь путь мой освещён,
И мораторием закована Праща,
Но всё ж рефреном повторяю: «Я здесь ни при чём»…
 
2004.
 


РОЖДЁННОЕ АЛЬБИОНОМ
 
(вариации на предложенную тему: «Моря достались Альбиону» А.С.Пушкин)
 
Британской музы небылицы
в Холодном доме обитают,
и тайна Эдвина витает,
И голос Гуда не стихает,
Чуть оседая на страницы.
Шуми же Ярмарка тщеславья!
Раскручивайся, как рулетка,
Фотоны славы и безславья
запущены из перьев метко.
 
Моря достались Альбиону.
Россия прирастёт Сибирью.
И мы, за истину, за ону,
Сегодня по бутылке выпьем.
Моря достались Эспаньоле,
Но век её не будет вечным…
Картиной видно небезпечным
Хранителям идей Циона…
 
2005.
 


ANOBSESSION
 

Ах, Муза, что ты испугалась?
Впервые я «О, Музой!» не назвал?
Прожжённое на плечи я накинул одеяло
И босиком по снегу на книжный я побрёл развал.
 
И никому я не давал подписки быть собою.
Летят по пальцам клавиши, абсурдом тему образуют,
 
Снежинки дохнут под колёсами «икаруса»,
Снежинки тают на губах горячих пса.
Велико-трагедийным слишком часто баловался,
И вот скатился я до уровня овса.
 
Ну что с того, что жизненный свой план
Я не исполнил?
Границу света/тьмы оберегает НЛО, а не аэроплан.
Граница света/тьмы – как ежедневность порно.
 
2005.
 


ВРОДЕ КАК ПОЧТИ ОБИДА, ЭТА
Не ценишь меня ты уже полдня.
Не любишь меня ты уже полночи.
Не выпитые стаканы стоят и грустят.
И Эго раскаяньем разорваться хочет -
На Эго и Альтер-Эго.
 
В запале ты меня послала.
Я за компьютер сел в ударе.
По спальне вещи ты швывряла,
А я писал рассказ о Тайном ларе.
 
2005.
 
 

ВЕРОНИКЕ АНТИПОВОЙ
 

Один виток сквозь колких астероидов шинель
Земля, в себя не веря, совершила,
И грозами израненный апрель
Мне дал понять: меня ты разлюбила.
 
Не будут больше в нас те Звёздные Врата
Сверкать, когда сидим в «макдональдсе» напротив,
Не будет больше наша доброта
Нас согревать, - свистит в полёте дротик…
 
Зелёным морем ниспадающих надежд
Выстраивались цепи совпадений.
Под капельницей я лежал. Одежд,
Отторгнув, замирало тело.
 
Я постучался в Храм, и дверь открыли мне.
По вере Вам воздастся, не по свиткам.
Эпоха тленья, память об огне.
И телефонных проводов сгорают нитки.
 
2005.
 
 

ПОБЕГ
 

Ты беззвучно сказала «Люблю».
И пошёл мелкой рябью Экран Бытия.
И всё это как будто совсем на краю…
Дул межзвёздный сквозняк, занавеску Земли теребя.
 
Нет и нет лёгких дней, чтобы их не жалеть,
И в траве притаился обрыв.
И не в силах бежать, и не в силах взлететь,
Каждый   ш ё л,   что открыл, - то забыл.
 
Ты смотрела в бесцветность небес.
Звёздный дождь попирался копытом.
Я ушёл от тебя в дикий,
 сказочный лес:
Там, в лесу, меньше пахнет ипритом…
 
2005.
 


НЕ ПИЛИГРИМ
 

Над выжженной Солнцем судьбою,
В плену и холмов, и долин,
Привычно не узнан Ордою,
Молился он лишь о постое,
Шумящей толпы пилигрим.
 
Но день предлагал только свежесть
Омытых дождями страниц…
Дорога к восходу была как жесть,
Путь к сердцу на смыке границ…
 
Там, где ливни шлифуют гранит,
Презирая судьбу эдельвейса,
Где и в полночь строй ставен открыт,
Там присел сын Ночей, ни задумчив, ни весел.
 
Променял бренность слов он на бегство в леса,
А картины больших городов жгли и совесть, и память.
Он не ждал, что иная наступит судьбы полоса,
Он заснул среди трав, и похож он был больше на камень.
 
2005.
 


УВЛЕЧЁННОЕ
 
(В соавторстве с А.И. Литовченко)
 

Звёзды горели в фарватере,
Сзади горели дома.
Мы, помешавшись на бартере,
дружно сходили с ума.
 
Я бы столкнулся с прошлым,
Вдруг породнился с бедой,
Если б тем летом пошлым
Не повстречался с тобой.
 
Когда твой взгляд, летяще яркий,
Пронзает арки старого двора,
Мне кажется, что искрой жаркой
Включается рассвет октябрьского утра.
 
Твои шальные облака
Летят из сонмища Оорта,
 
Судьба движеньем каблука
Начертит вензель поворотный.
 
Прощальный был поклон зимы,
И «пробки» застилали горизонт.
Брейн-ринг. Умы утомлены,
Горят, как межпланетный зонд.
 
Ты скромно так сидела в уголке,
Хоть на столе, что, в принципе, не важно…
Кружились сонмы мыслей в ворожбе,
И видел грусть в твоих глазах не каждый…
 
Оставив одиночество толпе,
Так просто, сам того не сознавая,
Чуть-чуть развязно подошёл к тебе,
Страницу новую бездумно открывая.
 
Веригами лежал подмокший снег,
А ты неслась меж дней извилистым маршрутом,
Я догонял тебя, всё ускоряя бег,
Спадали недозволенности путы.
 
И ветер на изгибе бездны
Пылал и обжигал нам нервы вновь…
И было людям интересно
Смотреть и думать: «Вот опять любовь».
 
2002 – 2005, Финляндия, Турку.
 
 


БЕЛОГВАРДЕЙСКОЕ
 
(В соавторстве с А. А. Городецким, с И. В. Стрижановой,
 с А. И. Литовченко)
 

Мы сегодня простимся,
Дорогая земля,
Улетаем, как птицы,
Мы в чужие края.
 
Мы сегодня с Россией прощаемся,
Горсть земли и икона с собой,
И корнеты с разлукой венчаются,
Наспех берег бросая родной.
 
Мы твои офицеры,
Эполеты горят…
Называли нас белыми.
Победил красный стяг.
 
За тебя, за Отчизну,
Отдавали сердца,
И сияние жизни
За сиянье дворца.
 
Век Россию накажет,
Красным всё отдадут,
И в сибирскую скважину
На погибель свезут.
 
Сыновей растеряешь
По нездешним краям,
Боль печали познаешь
По парням, по парням.
 
От тебя улетая
В свой далёкий маршрут,
Головы не склоняя,
Принимаем твой Суд.
 
Бьёт наотмашь десница,
И народ твой ослеп:
Стал в безумии биться
Сам с собою за хлеб…
 
И сердца охватила
Опалённая скорбь.
Где была власть и сила, -
Только топь, только топь.
 
Господа офицеры,
Эполеты горят.
Кавалькады летели.
Сабли наземь летят.
 
Ой, Россия, Россия,
Ты за то нас прости,
Что когда ты просила,
Не сумели спасти.
 
1996 – 2006, Финляндия, Турку.
 
 
 
TO DRIVE TO MOSCOW
 

Ты почему, как парашют, обвис, мой краткосрочный небосвод,
И облака, влюблённые в себя, вновь по тебе плывут …
Нас убеждает в непреложности событий этот год,
И моя воля стала вязкой, как мазут.
 
«Поверь в себя! Ищи к себе пути!»,
Я это, несмотря на все усилья, не сумел.
Открыл дверь в Мир, но не рискнул войти.
И заполняю я собой Судьбы пробел.
 
2005.
 


ПОЗДНЯЯ ОСЕНЬ
 
привяли мальвы и золотой шар
пыльный душный ветер
в небе привычно стрекочет НЛО
 
 
поэта обидеть… трудно
если он офицер
и при оружии
 
фотоаппарат всякое видел
многое из того что он видел
хотел бы забыть
 
плохо что в жизни не как в Windows'e
нельзя отменить
последнее действие
Москва, 2000 год.
 


МИЛОЙ И ОЧАРОВАТЕЛЬНОЙ
БЕЗ КОМПЛЕКСОВ ЛИЛЛИ ВОНГ
 
(По мотивам устных рассказов Р. В. Пашкова)
 


Сна в средневековье не зная,
Кромсая простых лиц края,
Инопланетянка нагая
Лобзала Бориса-Царя…
 
Не можем шансы реализовать,
А значит просто перейти границы
Всех запредельных линий. Проще ждать
Ветров, что прошлых жизней
нам начнут листать страницы.
 
Ни в цент не ставя затаённых чувств
И искренностью всех вокруг пугая,
Мы видим: прошлых жизней список наш не пуст...
Рискнём, спиритов в круг общения впуская...
 
Начнём общение без «истины в вине»!
И мы играем тем, что нам дано на время.
Но ночи одиночества в огне,
А тусклым утром – неподъёмно бремя.
 
Я пропал, я втянут в омут празднеств,
Я не ведаю, кому что говорю,
Очертят кровью круг вопросов праздных,
Банкомат же сказал, что с тобой прогорю.
 
Связь пропала без шанса ответа,
Листопад выжигает места,
Где прошло безшабашное лето,
Что в Архиве пополнит лета.
 
Я боялся быть без вести понят
И поэтому кутался в слов кружева,
Вибро/звон по утрам тихо стонет,
Ветер листия жёлтые гонит,
А в осенней Москве проступает весна.
 
И вновь – любовь?
Простите, ЧТО, здесь, на закатном небе?
Когда сквозь скользкий горизонт оскалы скал грозят?
 
Порог чувствительности пройден (!), и по фигу нам боль.
И устояли в кегельбане жизни кегли.
И более достойными, по ошибке выпит яд.
 
И песня новая
Дрожит и дребезжит на волнах МТС'а.
Опоры точка не лежит внутри меня.
Выщипываю брови я,
Так захотела ЭТА поэтесса,
PIN-код в ларце Судьбы я набираю, текст его -- “семья”...
Но!
 
С улыбкой нежною
Смотрела ты в окно,
Зажатая сплошной стеною стен.
А осень радостью безбережною
Звала тебя лишь по фамилии давно,
И вереница серых дней брала тебя вновь в плен.
А?!
 
Колючей пеленою снега
Жестокая московская зима
Кружила призрачнейших дней крутую карусель.
На край Судьбы моей, Лилли-Наташа, ты присела...
Похожая на миллион других,
Но не похожа на себя сама...
Но смыл тебя лихой весенний сель...
Вот.
 
Мы рвём оковы, рвёмся мы по трассе.
В секунды превратились наши дни.
Забыли жизнь, не порченную трансом.
Но от ошибок Бог нас сохрани.
 
2002 – 2005, Москва.



ШЕСТЬ КИЛОМЕТРОВ
 

Подставь ладонь под осени прямые струи
И вспомни, что в шести лишь километрах от тебя
Я – за решёткой. И в сознании рисую
Тот Новый год, что встретили, ещё любя.
 
«Ну почему я влюблена?»- ты задалась вопросом.
Он безответным был. Мы искренне и истово любили.
Бежали месяцы с препятствиями кроссом.
И с каждым месяцем любовь теряла силы.
 
Я напишу безадресных стихов аршины.
Я пальцы изотру, всё набирая номер твой.
Ты за стеной дождя. Ты не одна, ты с сыном.
И тьму прочерчивают души, не найдя любовь.
 
И листопадным звоном колоколен
Я не вольюсь в недомечтавший город вновь.
Пройти к тебе шесть километров я не волен.
Но я в неволе волен сохранить любовь.
 
2005, р-н «Скольники»
 


БЕРЛИНСКИЙ НОКТЮРН
 

В холодной дымке неба стыл закат,
И судорожно плескался свет огней…
Живу, как робот: днём – как автомат…
И жду заманчивой бездонности ночей…
 
Как пламенеет в мареве исчёрности метель!
Берлин опять встречает хмуро непогоду,
Непризнанная в Новый год инеет ель,
И ветер в трубах вновь берёт аккорда коду...
 
Я на брусчатках города, наверное, забыт...
Сова-полуночный-автобус знает это,
Турецкий из динамиков так диссонантен бит,
И мегаполис будто бы размыт... местами...  где-то...
 
Я слегка запутался, где моя страна...
Впечатлений рваных жизнь моя полна...
Краду я звёздный небосвод берлинской ночью...
И вдоль пустых перронов поезда скользят отточьем...
 
А сквозь криво навешанный ветер
Убегают огни автострад
На Восток, в города, где никто нас не встретит.
Хороводы теней. Поминутная доза наград.
 
Ночные поезда – транзитом через время.
И презирать года учились мы, спеша.
Там, за холмом –Берлин. А здесь, - в ледышках Шпрее
Толкаю плот багром, предчувствия кроша…
 
И огни полуночной таверны
Не приснятся: мой мозг ночью пуст.
И почувствует старость Вселенной
В первом снеге жасминовый куст.
 
2005 –2006 гор. Берлин.
 


АНЧАР
 

Угрюмый ствол – берёзы кредо.
Я низвергаюсь в Никуда.
Из прошлого глядит победа.
Из прошлого глядит беда.
 
Души пропавших людей.
Блёклая отступь ступеней.
Брызги – дань нашей беде.
Нервная длань поколений.
 
Завтра проколот был скат,
Ну а расстрел – сегодня.
В havy погружен мой брат.
Тело убьют в исподнем.
 
Почва выжатой крови.
И космический зов.
И отсутствие кровли.
И прощенье от псов.
 
Ставки только на «зеро»,
И надежды круги
На воде. Полимерной.
И влюблённость в других.
 
Плазма позы и стелы.
Генетический код.
Взяткодатель несмело
Нас пускает в расход.
 
Не прочитаны мысли.
И отвергнут твой дар.
Были – пошлые выси.
Век – последний ангар.
 
2006.
 


НОЧЬ В СЕВЕРНОЙ ВЕСТФАЛИИ
 

Алла, Ира.
Жизни спирали.
Горнего мира
Искры собрали.
 
Мчится «Титаник»
И не потонет.
Утром братанье.
Анжела, Тони
 
Лучи дробились
И поля застыли;
Чужие горы так всегда похожи...
Мы почему-то на Земле родились.
И все грустят,
И я, частенько, тоже.
 
2006.
 


ДВУХЭТАЖНЫЙ АВТОБУС
 

Двухэтажный автобус
Меж настырных балконов коттеджей
Шуршит не спеша
По дороге, прикрытой листвой
Запоздалых прозрений,
 
И не пишется опус,
Возвращаюсь к мысли я прежней,
О чём помнит душа...
Незнакомый закат... Я не злой:
Оптимальным раскладом я занят
трёх пенсов...
 
2006.
 


ИСТЦУ
 
Хватит топтать святыни.
Память ещё жива.
Я не скажу: «Прикинем!»...
Правда здесь не права.
 
 
Не призывай к ответу.
Дай отдохнуть душе,
На полдороги где-то,
Не на Земле уже.
 
Светится тонкий мостик,
Я по нему пройду,
Как моросящий дождик
Буковками на льду...
 
2006.
 


БЕРЛИН
 
Берлин особо многогранен.
В нём – сто эпох, сто языков.
Когда-то был он полем брани.
Теперь сверкает без оков.
 
2006.
 


У ПРИГОРКА
 
Как тяжелы вериги.
И голодны пиявки.
Ночью пришли другие.
Сели со мной на лавку.
 
«Чтобы все люди рады
Были, тебя читая,
Личным плати ты адом!
Кровию буквы тая!»
 
- Это лишь для затравки
Истину вы сказали.
Я не подвержен правке!
«Но мы полны старанья.
 
Ты помещён в темницу.
Солнце и не заглянет.
Даже поедешь в Ниццу –
Только как арестанец.
 
Будешь ты жить сверх-плохо,
Будешь ты жить сверх-долго.
И не найдёшь прощенья
Ты у людей и Бога».
 
Встали, поднялись с лавки.
В воздухе пахло серой.
Я не читаю Кафки.
Я – попсовик. Я – серый.
 
Только одно смущает:
Часто они приходят.
Бог-то меня прощает.
Не за что людям, вроде.
 
Что же насчёт темницы, -
Мир для меня – весь блеклый.
Надо всмотреться в лица!
Вот и пойму: я – белый.
 
Белым окрашу вербу
Снежною пеленою.
Ты же заглянешь, Герда,
В домик мой под горою?!
 
И зацветут фиалки,
Те, что не поливал я.
И мы станцуем танго,
Нежно держась за талии.
 
Сном я забудусь кратким.
И через век проснусь я.
Кистью и нежной ваткой
Ты мой портрет рисуешь.
 
В ком-то ревут вулканы.
В ком-то штормит ненастье.
Герда, найдём мы манну!
Герда, найдёт нас счастье!
 
2006.
 


УФО-ХРОНИКИ
 

Юность вновь дарует Миру краски,
Всё в порыве радости вскружив.
Если рухнуть – то с возвратом сразу,
А взлететь – по воле UFO-сил.
 
Я пришёл в старинную усадьбу.
Клокотало марево зари.
НЛО производил посадку,
Массой тем - газеты одарив.
 
Всё – безсмысленно! А только есть «тарелка»,
Где на входе спишут ДНК.
Но и уфонавты мыслят мелко,
Хоть тащились к нам издалека.
 
 Рассказал я им про наш приличный город,
что пошибче лун да и комет!
«По сто грамм, друзья? Ведь есть же повод!»
 Наутёк пустились гости: «Не-ет!!»
 
 
2006.
 


ЖУРНАЛИСТАМ «НОВОГО» НТВ
 

Заскорузлой простуде эфира
Так созвучен Ваш тёмный закат.
Потопчись у порога Эмира
И ползком возвращайся назад.
 
Не проси вожделённой свободы:
Ты сам на кон поставил её,
Проиграл! Как и лучшие годы!!!
Высотой на микрон осенён.
 
Не гордись, что прошёл ты по краю.
Ты наскальных не понял картин.
Ты устал, - не живя, а играя.
Ты в пожизненный впал карантин.
 
2002.
 
 


ХЫБААДРАЖДЖЕННЬЕ the dark Star
(на белорусском языке)
 

Аб «лятаючшых талерках»
Часть мii'цць ракушкоед:
«Там напэwно Malz, цукэркi,
I яда с другых планэт!“
 
Ат яе iдзе у свет
Наша слова роднае.
I цяпер яя пролэт –
Сапраwды народны он!
 
А можа, гэта не я зусiм,
А ыншы вмэста мэне,
За мною согляедаты i за wciм,
Wсё трымаючы на прыкмецэ.
 
Шкадую iншага як свайго
Як ыз-за гор пырыкантую,
Не заwважаючы сам таго
За энтiм ыншым я сычею i сычею,
Гляджу праз глыбыну слюдзяную.
Berlin-Spandau, 2009-07-02.
 
 
 
 
Лимерики
 

Отдав коньки соседа в точку,
Сансаныч принялся… за водку.
«Была бы к ней ещё селёдка!-
Сосед скупой!- вот заморочка!...»
 
Известный сердцеед и бабник Дон-
-Жуан в аптеке примерял… очки.
Заглядывали в окна старички
И говорили: «Нет, не купит он»…
1995.
 


ПОЗНАНЬСКАЯ НОЧЬ
 

Лижет зима запоздавшая стены.
Шпиля костёла полночь коснулась.
В полуподвале, где поименно
Каялись шёпотом, дверь распахнулась.
 
Нет, то не призрак и не полицейский, -
Гарью серебряной Феникс впорхнула,
«До послезавтра, отрок расейский!» -,
Иезекиллем звёзды свернула.
 
Гулко ревели шаги метрополий,
Тех, что родятся за Перевалом.
Отрок привстал. Вот стена. Дальше – поле.
Непостижимое ключ не давало...
 
Птицы кричали и звали в дорогу -
На крайний юг и на крайний север.
Я поистратил, скупясь, понемногу
То, что в судьбу насыпали сверх меры.
 
Пламя лесов. Виртуальность секвойи.
Ну а pin-код ещё в прошлом был взломан.
Десять кругов. Недоигранность роли.
Ну, а в двенадцатом – горсточка воли.
 
2006 – 2007, Польша, Познань-Слюбице.
 


СЕДЬМОЙ АНГЕЛ
 
 
Жизнь пройдёт. Мне не стать депутатом.
Не зачать венценосного сына.
И смотрю я сквозь иллюминатор,
Как на город нисходит лавина.
 
Вавилон, Вавилон! Пышных залов
Безпокойство пылинок пьянит!
Миг побыть геростратом вокзалов
И витать грешной тенью меж плит.
 
Всё – для всех! У больших. В Интернете.
Ты ж, малец, затянись «беломором»!
Не дано ни узреть, ни отметить,
Ни считать уходящую пору.
 
2007.
 


ВСЕОБЩЕМУ ЛИТЕРАТОРУ
ВОЛОДЕ КЛИМОВУ
 
 
Он чтец, пиит, он пишет оду
Салону, словно бы народу;
О музах Космоса – на раз-и-два,
И астронавтом он не стал едва-едва.
 
Не любит он пустых минут,
Пустоты – враг единоборству.
Засыпан лаврами сей труд,
Но знает: «Надо, и – упорствуй!»…
 
2008, Москва, «Марьина Роща».
 


ИЛОНЕ АНДРИЕВСКОЙ
 

Зачем искать мне то, что вечно рядом?
Лишь руку протяни – и тронешь ты,
Под жгучим Солнцем, под колючим градом
Цветут любви волшебные цветы!
 
Они растут на пиках самомнений,
Где Мирозданья мечется волна.
Не тронь, поток житейских бурь, сомнений,
Любимую, что для меня одна!
 
 Из мрака смутного заката,
Из недописанных стихов,
Ты появилась виновато
Аранжировкой всех веков.
 
Илона, ты не растеряла
Улыбку предначальных утр
На скосах Вечности вокзала,
На небосклоне звёздных пудр!
 
Утро новой любви…
Многоярусность чувств…
 
 Я однажды поверил Знаменьям устало…
На волнах МТС говори, говори!!!
Без тебя – взор мой пуст.
Дивный Мир ты соткала!
 
Простейшее действие утром –
Набрать номер твой, сам себе удивясь.
Ошибки ушли. Вновь мы – мудры.
Смывает любовь фактов грязь.
 
Когда-то мы снова родились.
И верили свахе-судьбе.
И вот ты однажды приснилась…
Росточек в пустыне – тебе!
 
Мало снега в полночную лунную пору.
И гламуром дрожат в много вольт провода.
Ты в сапожках проходишь пологую гору.
Вслед смотрю. Загадал. И упала Звезда.
 
Я бежал по Судьбе, я дрожал на изгибах.
Ты сказала: «Я тоже, так, часто дрожу!»
Мы присели на месте, по сути, на гиблом…
Я смотрел на часы: на Берлин поезд жду…
 
2007.
 


НА ВЕСАХ
 

Уж никто не побранится,
Что пропал, пропал мальчишка…
Скучно! Звуки-разговоры
Ходят мимо, как дозоры.
 
Не задаст никто вопроса…
Я б ответил, хоть непросто!
Я б мозги напряг - и смог бы!!!
…Только молодость прощёлкал.
 
Не разведал, не схватил,
Не искал, когда искалось,
Пробалакал, прокутил.
И так быстро всё распалось.
 
Где под каждым
Под ларьком
Для меня был
Стол и дом!
 
Не ходите, господа,
Требовать возврат кредита!
Брать в долг время – что вода.
Жизнь пропита, жизнь разбита.
 
Стоит у мосточка,
Дрожит человечек:
Пропить тот мосточек…
Иль камешком в речку?
 
А может, послушать
Как чайки поют...
И что-то покушать,
И будет уют?!
 
А в ста километрах
По радиосканам
Наводят ракету
К квадрату Исканий.
 
На «’Шамбалу» Россов
На «’Шамбалу» Антов –
Два ракетоносца
Из пятой эскадры…
 
И на бомбе накарябано:
«Вот, дикарь, от нас привет!»…
Вход в тот край – лишь только ряженым,
Выхода оттуда нет.
 
Ороси мя, жизнь, росой,
Оснежи снежинкой белой,
Не давай идти за мной
Неучёным, неумелым!
 
 Неизбывны громы той,
Иерусалимской дружбы!
Солнца красный «молоток»
Что-то строит, что-то рушит.
 
Глотками я пил из ручья Мирозданья,
Покровы пытался с предметов сорвать.
Взирали Пророки, витало незнанье,
И тихо слеталась межзвёздная рать...
 
Как угрюмый гранит холодна,
Моей жизни и дум основа,
И планидушка только одна:
Быть «обставленным» снова и снова.
 
 И когда разлетной час прощанья придёт,
Я оставлю бурьяны, высотки, приделы...
...Сделать вдох высоты. Не кричать! И – вперёд!!
Я смогу! Приучили! Всегда был при деле.
 
Слишком часто меня,
Прессовав на излом,
Подавали гарниром,
Мной давились под тосты,
 
Для меня запретили
само слово «я»,
Прививали добром, прививали и злом,
И сейчас бы я спас хоть полмира,
Хоть это, поверьте, непросто...
 
Льют дожди сквозь сознанье
И ночью, и днём,
И предметы теряют названья...
Мы скребём по душе, на продажу несём...
Мы заряжены этим безлунным путём
Безвозвратно.
 
Сырая, стальная и серая ставень.
Миров одиночество каплей на ней.
Пригорком увёл стадо к Солнышку Авель,
И в комнате стало светлей.
 
2007.
 


ВРЕМЯ
 
Тёплый дом… Искры встреч…
Шестерёнки часов ныне тише…
На устах у метели – индевелая речь,
И позёмка времён эпилог не напишет…
Не время.
 
Расплескалась тоска, поубавилась желчь,
Слёзы высохли, слёзы подступят,
Снова высохли… Снова им течь?.. 
Будет истина жечь, будет память беречь,
Воля времени нам не уступит.
 
2007.
 
 

ВЕЧЕРНИЙ ЗВОНОК
 

Клокочущим импульсом счастья
Ворвалась забытая боль,
И стрелки часов в одночасье
Сошлись в положении «НОЛЬ».
 
Ищу у прожжённых стен света;
Бреду по колено в снегу;
Себя не прощаю за это;
Тебя я простить не смогу.
 
Зачем вновь звонишь, коль не любишь?!
Надеждой напрасной дразня…
Я понял, как холодны люди,
И как же смешон я, любя…
 
Ненадолго прилетало Прошлое,
И недолго я общался с ним.
…Я очнулся. Аура -- вся тощая,
И клубами сигаретный дым.
 
Я простился с золотом прострации,
Растворился, как весной туман.
Я хотел СТАТЬ НЕРАЗМЕННОЙ АКЦИЕЙ, --
Пусть ценою очень многих ран…
 
Я стою в подъезде полстолетия,
Мой не слышен в той квартире крик…
И давно по горло я сыт этим всем…
И давно, по горло, я привык…
 
2007.
 
 

Юлий-Игорь СТОЦКИЙ,
Москва – Хельсинки – Берлин
 



 
ЧАЙ С РИЖСКИМ БАЛЬЗАМОМ
 
Рассказ
 

 
            Лёша Евсеев всегда хотел быть душой компании, но класса до шестого ему это не удавалось: он не умел танцевать, выдувать пузыри из жвачки, не мог запомнить английские названия популярных роко-попсовых композиций. Да и внешность у него была немножко смешная: то ли на ослика, то ли на лошадку странную сильно смахивал.
            В общем, в московской школе образца 1995 года Лёха Евсеев особым авторитетом не пользовался, и казалось, не имел шансов его заработать, пока... пока
не начал рассказывать истории. Иногда абсолютно правдивые, иногда – не абсолютно, а часто и абсолютно не-. Но слушателям эту градацию знать не полагалось.
            Однажды его мама разбирала антресоли и нашла мундир прадедушки, участвовавшего в такой далёкой, что больше уже похожей на легенду, войне при Халхин-Голе.
            Лёшка эту находку расценил как свой шанс! С нетерпением дождавшись, когда мама уйдёт на работу, как всегда перед уходом пригладив его торчащие вихры и привычно скороговоркой проговорив родительский наказ «не покупать-эту-отраву-чипсы» и «нормально поесть котлеты с рисом», он с ёкающим сердцем разложил мундир на диванчике, потом надел китель, сильно подвернув рукава, а сверху натянул свой школьный пиджак. Пальто у Лёхи не было, а куртка не налезала на два пиджака. Но решив, что как раз этих двух пиджаков и хватит для тепла, хоть и поздняя осень, он прямо так и отправился в родимую школу. На бешеных переменках и организованных для передышки от них уроках Лёшка Евсеев, как «спекуль» советских времён на «Птичке», прираспахивал с трудом застёгивающийся пиджак и демонстрировал роскошный китель. Интерес одноклассников и даже старшеклассников превзошёл все ожидания! Медали на кителе так здорово блестели, глаза слушателей тоже, и Алексея понесло! Не остановившись на достигнутом успехе и не удовлетворившись рассказом об участии прадедушки Никодима Ильича в уже напрочь забытой (а слушателям никогда и не ведомой ) войне, и чувствуя необыкновенный прилив вдохновения, Лёшка с достоинством проинформировал публику, что кроме всего прочего его дорогой прадедушка: а/ защищал Брестскую крепость и брал Рейхстаг, б/ смело и регулярно критиковал Сталина, в/ арестовывал Берию, и г/ запускал Гагарина на орбиту, причём Гагарин ухитрился пожать прадедушке руку и, радостный, полетел в Космос.
 - Вообще, неизвестно ещё, кто в самом деле летал, - многозначительно завершил рассказчик, понизив голос и быстро заглянув под стол. По контексту ясно было, к т о
 Первая красавица, но далеко не первая ученица Лешкиного класса, Лена Копалкина открыла ротик, развесила ушки и тут же пригласила Евсеева к родителям на чай с вареньем, сообщив им по мобильнику о визите. Лёшка милостиво согласился – триумф хотелось закрепить. Смущала, правда, мысль: ох, разоблачат! Но он был в ударе! «Подкованные» одноклассники его туфту вроде бы проглотили или побоялись вступать в дискуссию: с историей отношения у большинства были натянутые: залепить, что Маяковский – «герой какой-то там войны с американцами» – было нормально, а чего такого?
 
 Однако родители Ленки, Ирина Михайловна и Кирилл Олегович, отнеслись к его брехне довольно благосклонно. Подкладывали на блюдечко рассыпчатое янтарное курабье, а в розетку какое-то неведомое, невозможно вкусное кисло-сладкое варенье, оказавшееся кизиловым, и время от времени подливали ему в чай, понемножку, тёмно-янтарный, пахучий Рижский бальзам, - лечебный! так как забеспокоились, как бы он не простудился, потому что пришёл без пальто. Потом отец, Кирилл Олегович, тихо сказал маме что-то не совсем понятное: - Прекрасный импрови-зи-тор (что-ли), ты не находишь? (чего не находишь, тоже не понятно). – Да, да, органичен, естественен, - также тихо ответила ему мама. Лёхе показалось – «ограничен», дурак, значит. Это слово он знал. Я вам покажу сейчас - «ограничен»! И добавил, что любимый предок был ещё и рабом на главной Пирамиде! В Аиде, - присовокупил он, подумав.
 
 Из динамиков в углу комнаты лилась незнакомая, приятно волнующая музыка.
На коленях Ленки примостился и мурлыкал статный котяра с благородной белой манишкой...
 
 Эх, как здесь хорошо! Может, рассказать, как обычно в гостях у одноклассников или
на работе у маминых подруг, ту историю?- про рукопожатие Ельцина, когда он, Лёха,год назад, ездил с мамой на летних каникулах в Москву. Документальное свидетельство тому – поляроидное фото, всегда хранилось при нём, и сейчас было в кармане школьного пиджачка, висевшего на спинке его стула. Сидел-то он в кителе, при всех прадедушкиных регалиях. История же вкратце сводилась к следующему.
 Борис Николаевич якобы вышел к народу, оглядел его, народ то есть, увидел такого хорошего пригожего мальчика Лёшу, который скромно так стоял в гуще народной, растолкал гущу и сам пожал его честную юную руку. Правда, на фото, в акте рукопожатия, сверху – юная честная рука, т.е. вроде как Лёха пожимает президентскую длань, а не наоборот, но эти детали обычно оставались трудящимися незамеченными, а Каменской он фотки демонстрировать не собирался.
 И вот Лёха достал знаменитое фото, открыл было рот ... и вдруг, ни с того ни с сего, первый раз рассказал об этом случае п р а в д у, как всё это и было, а именно: когда он, Лёха, пожимал именитую лапу картонного Борис-Николаича, то ли от ветра, то ли от неслабого пожатия Лёхиной, хоть и юной, но спортивной руки, муляж накренился и стал медленно, но верно, падать, и в последний момент был спасён фотографом! Он расторопно подскочил и поймал любимого лидера, который, однако, успел долбануть своей седовласой „конгрессмено-сенаторской“ головой Лешке по репе. Но рукопожатие зафиксироваться всё-таки успело! Ленкины родители хохотали до слёз,
и непонятного сказали мало, только про Пизанскую башню.
 
            Леночка же слушала Лёху с восторгом, переходящим в ужас, - её огромные голубые глазищи расширились до размеров почти невозможных. Ведь каждый из подвигов легендарного прадедушки Лёшке пришлось по ходу развивать и раскрашивать. Может быть, Рижский оздоравливающий напиток немного помогал ему в этом.
 
 Лёшка уже видел, что Ленкиным родителям он почему-то нравится, но не мог понять, почему. В конце чаепития, мама Ирина Михайловна встала, обошла стол, подошла
к Лёхе, провела рукой по его белёсым непокорным вихрам, потом лёгким движением
как будто погладила тускло-блестящие медали на кителе, и сказала: - Это всё очень интересно, Лёша. То есть интересно, к а к   т ы   э т о   р а с с к а з ы в а е ш ь. Но ведь мы ещё поговорим об этом, правда? В следующий раз.
(Лёшкино сердчишко зашлось: будет – следующий – раз?! Здесь, с Ленкой, в этой уютной и странной квартире, с какими-то чёрно-белыми портретами на стенах, с двумя непонятными масками – у одной рот вверх, у другой – вниз; а один портрет очень большой и написано на нём, как это? – «Мей-ер-хольд» что ли... И этот невозможный чай... Да, да, приду! Конечно, приду!)
- Мы бы хотели посмотреть фотографию твоего прадедушки, можно? Принеси, пожалуйста, если у вас есть в семейном альбоме, ведь в те времена фотографии уже были… ( «Конечно, конечно, принесу! Да весь альбом! И где мы с мамкой на даче у её подруги, и где она такая красивая, и ещё где я сам в костюме дзю-до, и разные другие... Обязательно, обязательно!)
- Так есть у вас его фотография? Принесёшь? – негромко и мягко повторила Ленкина мама.
- У нас есть, только очень старая. Я принесу, - ответил Лёшка, немного осевшим голосом и застеснялся, и потому закашлялся.
                                        -----     *****     -----
- Леночка, проводи своего друга, - сказал папа, Кирилл Олегович.
- Ой, ой, подожди, возьми баночку варенья, твоей маме,- заторопилась Ирина Михайловна.
- Нет, нет, спасибо, у нас есть... мама всегда варит.
- Конечно, конечно. Но это кизиловое, из Узбекистана, такого ведь, наверное, нет?
- Не-ет... такого, кажется, нет, – протянул Лёшка, честно вспоминая домашние заготовки.                                        
- Ну вот и бери, тебе ведь понравилось?
- Да очень! «А ещё больше Рижский бальзам», - подумал Лёшка.
 Он распрощался и вышел на улицу. Ленкины родители, конечно, не отпустили его раздетым и дружно навьючили на него отличный короткий пуховик, уверяя, что он им аб-солютно не нужен и он «очень обяжет их, избавив от ненужной вещи». Лёха долго отказывался, но они его переговорили, и он в конце концов «избавил».
 Вдруг он заметил, что пошёл лёгкий снежок. Первый в этом году. А ему было совсем не холодно, а наоборот тепло: от чая, бальзама, тёплого пуховика. И ещё от чего-то, что он не мог понять и назвать.
Ноябрь 2005 г., гор. Берлин.
                                                                                                        
 
Julij-IgorSTOZKIJ
Юлий-Игорь СТОЦКИЙ
Yuliy-IgorSTOTSKIY
 

 
 В автобиографии нельзя убрать ни одной строчки: это –моя жизнь, а заново переписать жизнь нельзя.
 
Родился в 1969 году в Москве. Образование гуманитарное (библиотекарь, библиограф, информационный менеджер, литературовед). Православный христианин.
 
            Пишет стихи, прозу, публицистику, снимается в кино, создаёт публицистические теле- и радиопрограммы, занимается художественной фотографией и создаёт фоторепортажи, выступает в качестве художника-иллюстратора, снимает музыкальные видеоклипы, в качестве журналиста занимается популяризацией новых достижений фундаментальных наук, иногда играет в театрах и российском телетеатре.
 
 «ТАК ПО ЗАКОНУ ВЫВЕРНУТЫХ РУК
ИДТИ ТУДА, КУДА МАРШРУТ ПРЕДЛОЖЕН
Я РАЗМЫКАЮ ЭТОТ МРАЧНЫЙ КРУГ
ЕДИНСТВЕННОЙ СТРОКОЙ Я СТАНУ МОЖЕТ»
                                               Бек Барохоев, Москва, весна 1999 г.
СУДЬБА ЖИЗНЬ СВЕРНУЛАСЬ
ДО ОДНОЙ ФЛЭШКИ
ЖИЗНЬ ВЫПАДАЕТ НЕВРАЗУМИТЕЛЬНЫМ ОСАДКОМ
В БУРНОМ РОГЕ ИЗОБИЛИЯ СОБЫТИЙ И ЯВЛЕНИЙ
В ГЛАЗАХ ДРУЗЕЙ И ПОДРУГ СКВОЗИТ СЕРАЯ ОСЕНЬ
 
Москва холодна и горяча
и Spin нейтринный из глубин всё чаще
но ЛИШЬ деревья подставляют плечи
 
крокус прошил километры пластов глинозёма
крокус расправил лепестки и листья
холодному серому снежному небу апреля безмерно удивлён
 
солнце спит
среди
ракит
 
 
 
Юлий-Игорь- СТОЦКИЙ
 



Возвращение
 
 
 
Berlin 2008-11-14
 
 

ЧЕТЫРЕСТА ЛЕТ
 

Жаль, что секунды уходят без драки,
Вот окопались бы, вставши стеной…
Мрачного вечера
смачные траки,
Зарево в мозге и за спиной.
 
Только на это
мне  Время сказало:
«Я – безконечно, как, впрочем, и ты».
Много дорог к одному лишь Вокзалу,
Там, где болотные дышат цветы.
 
Мне безразлично, какие расы
Пройдут дождём.
Мне безразлично, что мир прекрасен –
Тогда, потом.
 
Четыреста лет съест история.
Из них триста лет - в заключении.
Четыреста праздничных ёлочек
Блестят и на фоне затмения.
 
Затмения ходят окружностью.
В лесу, как грибов, полно повестей.
Причёской испортил наружность всю.
Вахтёр перепутал все описи.
 
Четыреста пылинок звёздным роем
Смело, как пыль движением руки,
Нет их в граале, что был скроен нервным кроем,
Они замёрзли слёзами реки.
 
Когда-то простят и когда-то полюбят,
Свинцовые волны замкнув вдалеке;
Бег Времени вновь многовекторным будет,
И крылья позволят лететь налегке.
 
Середина октября 2008 г., Москва, Сокольники. 
 


ЛЕНТА КИНО
 
 
Замок на мокром песке
Мы возвели силой любви
Трещины на потолке,
Розы в окне, …чьи-то!... ничьи…
 
Мы были счастливы, но!
…Если глаза я закрывал –
То видел ленту кино и…
Нас двоих я узнавал.
 
Свет внеземной, пальмы в снегу,
Я за тобой бегу… Я бегу, но
Догнать… не могу…
 
Тот, кто не рвётся наверх,
Тоже, увы, может упасть…
Мы расстаёмся навек…
Гаснет экран… - как наша страсть!..
 
Свет внеземной, пальмы в снегу,
Я за тобой бегу… Я бегу, но
Догнать… не могу…
 
Я – один. Я – один!!!
Я вижу груды руин,
А по ночам – ленту кино…
Всё уже было, но… Но!!!
Berlin-Spandau; 06:07; 2008-11-19.
 
 

РАННИЙ ЗАКАТ СНА
(В соавторстве с Анной Ивановной Литовченко)
 
 
Лобешник в лобешник;
Пустыня к пустыне.
Блик пропастью между.
И Время остынет.
 
Лиловые точки мучительно рвутся.
Весь мiр эпицентром коллапса вмиг стал,
И мне б осмотреться, и мне б оглянуться, --
Но только не выйдет: мой статус так мал…
 
Наместников масса, но все не на месте.
Ныряешь ты, в тёплом теченьи плывешь,
И выросли крылья – сгоревшим наместо.
Взлетаю туда, где меня ты не ждёшь…
 
…А здесь – ипподром.
И вот метим мы лошадь;
Но сразу, но вдруг! -
Она не вписалась

В размеченный круг…
Её, неподвижную, вправить
В сон
Проще…
                                            
О, бедная лошадь
О, бедный мой Друг…
 
…И нам остаётся ломать парадигмы,
Но я и она, - оба мы попривыкли…
…Большой конский глаз видит всё по-другому;
Пора б мне, герою, сидеть сиднем дома…
 
По площади Красной порхает рубашка,
И знаем, что каждый за это платил…
В ста метрах отсюда – уютная сырость овражка,
И лёд колкой лжи жаркий лоб охладил…
 
Жизнь длинная. Жизнь скучная.
Неприрученная!
…Да и не подручная.
Сон – серая весь, он – явь,

Он есть,
Он здесь…
Моих удач жуть
И неудач окись…
 
В голове моей бомба.
В голове моей кисло.
Но пока что я помню:
В ней когда-то были
                                      
Добрые мысли,
Далёкие яви,
Милые были;
Были,
Поверьте,--
Были…
 
Весна 2009 года, Москва, р-н Богородское
 
 


«МЮССЕРЕ ПАУТА КУДАСАЙ»
 
(в оригинале хокку написано автором на японском языке, прилагается авторский же перевод на русский язык)
 
Дэлнгдон му ра#а ат талкид э;
Цуме кутибэми косуй
Маядзюма сямпа росэин:
Хато поккудэ мüüссгри кудасай!
 
 
Если дуть против ветра
Никто и не заметит
Что ты дуешь
И только вихры похожи на вихри!
 
Москва, 1978 год.
 
 
Юлий-Игорь СТОЦКИЙ.



ВМЕСТЕ АЖ FOREVER!
 
 
Ты – не невеста.
Я – не жених.
Ты – агентесса,
А я – псих.
 
Ты – ракета.
Я – артиллерист.
Ты – ранетка.
Я – арт-стилист.
 
Ты – заноза.
Я – долото.
Ты – с мороза,
А я – крутой.
 
Ты, ведь, - вена,
А я – «баян».
Ты – витрина.
Я – хулиган.
 
Ты – чулочки.
Я – фетишист.
Ты – «чуркмёчка»,
Я – не расист!
 
Ты – валерьянка,
А я – кот.
Ты – Вальтер,
А я – Скотт.
 
Ты – «моржиха»,
А я – «морж».
Ты – Б.О.М.Ж.иха,
А я – Б.О.М.Ж.
 
Ты – тычинка,
А я – пестик.
Мы с тобою
Будем вместе.
02 июня 2009 г., Сокольники.
 



ВОТ ОН, ДУРДОМ НАСТОЯЩИЙ
 

Наутро друга не стало:
Его отвезли в интернат.
И мне врачиха сказала:
«Не надо грустить: он был гад».
 
Смотрел на решётки дурки,
И взгляд мой остекленел.
С Судьбой мы играли в жмурки.
Нас тигр нарисованный съел.
 
Дружили дружбой мы
Сильней, чем у других.
А мне твердят: «Пойми!
Он – псих, ты тоже – псих».
 
 В жутком море бездонного горя
Не найти мне мостка, не найти островок.
…Бью крылом о волну, --
Я весёлый?! – Так sorry!!!
Не волнуйтесь! Не выйду. Закрыт на замок…
 
И вот вывели утром во двор,
Дымку сна разорвав пуповиной.
«О финале леченья ты вёл разговор,
Госпитальный чтоб срок споловинить?!
 
Мы бы поняли! Но есть одно
Обстоятельство, что не отменишь:
Ты любви и ты дружбе открыл, блин, окно!!!
В интернат ты за это сегодня поедешь!»
 
Я подумал: прощаться пора…
Только с кем? Всех давно потерял я.
Перманентный Освенцим – жизнь. Не игра.
Без грехов в ад иду материальный.
 
Смеялись в лицо мне,
Ругали паскудно.
Я понял: не будет
Дороги оттуда.
 
Распознать бы знаки Бога!
Или их пока здесь нету?!
 
Ждёт недолгая дорога
В персональный конец света…
АПРЕЛЬ 2008 г., Сокольники.
 


 
НОРМАТИВ ПО СУМАСШЕСТВИЮ
 
Статья приятельницы автора этой книги, молодой хельсинской журналистки и правозащитницы Джулианы РЯБКОВОЙ

     В прошлом году, 10 октября – во Всемирный День психического здоровья, в отечественной прессе были опубликованы действительно шокирующие цифры: сорок процентов россиян испытывают периодические проблемы с психикой, проблемы, пока не ставшие постоянными.
     В обществе сложился порочный норматив: стресс иногда – человек как бы здоров, стресс постоянно – человек как бы болен, а значит, «псих», изгой. Даже главный психиатр России Татьяна Дмитриева признаёт: «В странах СНГ обращаться к психиатру всё ещё считается стыдным или неудобным, а общество относится к психически больным со страхом. И как результат – больные скрывают своё состояние и оказываются в изоляции». Верно сказано. И это, так сказать, одна сторона медали. Но разговор в этой статье пойдёт не о тех несчастных, кому нужна помощь от общества, а о тех, кто хотел бы как раз этому самому обществу прокричать: «Не мешайте нам, не унижайте нас, мы – больные, но нормальные (болезнь и норма – разные вещи!), и если вы, т.е. общество, наконец, это признаете, то польза социуму от нас будет, и не такая уж маленькая!» Ведь действительно, вопрос упирается в то, что определять как норму. Учитывая наползающую не только на СНГ, но и на весь постиндустриальный мир, «эпидемию» разнообразных психических расстройств, определить границы психических состояний - очень важно. Вот, допустим, из страшной цифры – шестьдесят тысяч ежегодных самоубийств в России (это даже больше, чем гибнут на дорогах!), подавляюще большая часть вызвана семейными и профессиональными неурядицами, драмами и неудачами, и только пара-тройка процентов суицидов вызваны состоянием непрекращающейся депрессии или ангедонии! Слава Богу, уже давно прошли времена сталинской «психиатрической юриспруденции», когда почти любое самоубийство постфактум объявлялось следствием шизофрении погибшего, и уголовное дело благополучно закрывалось.
 
 
     Вообще-то, статья УК «Доведение до самоубийства» и сейчас-то используется крайне редко. Может быть, эта информация и не столь известна, но следственные органы и уголовный розыск сразу же после факта самоубийства начинают... копаться в мед-карточке суицидника, находят там что-нибудь, почти у каждого можно найти!- а потом... всё сваливают на то, что, дескать, «человек не выдержал мучений болезни». А, так сказать, близкие, реально своим поведением доведшие несчастного или несчастную до петли, спокойно остаются вне зоны ответственности, и, соответственно, вне «зоны»...

     Также немаловажен фактор общественного мнения, ведь даже при всех издержках нашей «суверенной демократии», в Администрацию президента и в Думу приходят люди, если и не отражающие в полной мере «чаянья народа», то по крайней мере, сформированные тем же «стереотипным» рядом, что и народ. «Псих? – НАПОЛЕОН! Ну, в крайнем случае, ПРОКУРОР!» И хоть с эпохи выхода на экраны сыгравшего столь зловещую для этой проблематики роль фильма «Кавказская Пленница», прошло уже почти полвека, до сих пор (Данные НИППОН ЭЙША МОТИТОГРИНГ) 98% россиян считают, что в психбольницах до все ходят в смирительных рубашках с длинными рукавами, по коридорам установлены сирены тревоги на случай побега, а единственным лекарством является – аминазин… Кстати, изобретенный ещё в 19-м веке! Сейчас лекарства пятого поколения позволяют решать даже тонкие нюансы душевных переживаний и комплексов. А 99,7 % (!!!) процентов убеждены, что лиц, состоящих на психучёте, не пускают в дальнее зарубежье. Видимо, Закон 1993 года. «О свободном выезде из РФ» воспринимается не более достоверным, чем сказочка о скатерти самобранке и гуслях самогудах! Психи – они шуты, клоуны неумелые, они не такие как мы, они – хуже. Вот вердикт общественного мнения. Однако, современная психиатрия (пусть и не всегда) способна лечить и вылечивать, правда, обычно как-то забывая вернуть ВЫЛЕЧЕННОМУ набор его гражданских прав!…Но общество и не собирается ни понимать реальность, ни в неё поверить: жить в мире ярлыков во многом спокойней.

     
Для современного российского общественного сознания типично, что узкие (!) психиатрические термины, в крайне условном и чётко не определяемом значении («аффект», «психический срыв», «истеричка», «психопат», «параноики», «шизофреники-шизоиды», «имбицилы», «двинутые по шизе», «дебилы», «маразматики», «склеротики») легко и как-то даже триумфально вошли в бытовую речь почти всех страт общества, и прежде всего, как средство психологическо-социальной дискредитации неудобных, непонятных людей, путём исключения их из понятия «МЫ = нормальные», делая таким образом это «МЫ» привилегированным и чуть ли не снабжённым индульгенциями. Всё это создаёт богатые предпосылки для произвола на работе и в быту. Например, лёгко и безответсвенно используется термин - «психическая девиация» для любого, какое понадобится, внеправового ущемления прав человека, - конкретным чиновником, участковым милиционером, сотрудником детских комиссий, которые вообще не имеют психиатрического образования! Всё это приводит к тому, что люди, у которых в результате нашей богатой стрессами жизни появляются либо временные, либо локально-функциональные нарушения психики, очень боятся обращаться за помощью к профессионалам – психиатрам и психоневрологам. А «раскрученные» и «модные» психотерапевты и психоаналитики помочь могут, увы, далеко не во всех случаях.

      Когда в ходе перестроечных преобразований наше общество стало всё более смело говорить правду о самом себе, вдруг выяснилось, что закоснелые постсоветские организационные формы охраны психического здоровья россиян являются слабыми, рыхлыми и несовершенными, а их методики – во многом устаревшими. Психиатрия «за закрытыми дверями», послушные психиатрам суды, права человека и гражданина в ракурсе понятий «вменяемость и адекватность», личная свобода (пусть даже маленькие её «участки»!) психиатрического пациента – все эти «белые пятна» отечественной психиатрии не способны ликвидировать своим рабочим подвижничеством честные психиатры, которых в СНГ, конечно, очень много. Само общество просто не хочет реформирования психиатрической сферы жизни, само общество трусливо шарахается от открытого обсуждения этой тематики. И получается так, что чаще всего о психиатре, проявляющем гражданскую инициативу, брезгливо говорят «работать не умеет, вот и лезет со своими идеями»…
 
             
      ...Вернёмся к тематике российских больниц и к клубку не только явных, но и латентных, их проблем.
     
Тут не надо сбрасывать со счётов пришедшую на смену «эпохи реформ», да ими-то и вызванную, просто феноменально высокую усталость российского общества. И вот, один из немногих, оптимистически настроенный человек попадает даже не в психиатрическую, а в обычную соматическую больницу, и там он, не всегда, но не редко, окунается в атмосферу депрессии и подавленности – как концентрацию чувств, коими живёт общество... Все эти разговоры о врачебных ошибках (действительных и мнимых), о неэффективности лечения и страшной дороговизне лекарств, а также постоянные сетования на «тяжёлую судьбу России, которую поделили между собой олигархи, депутаты и интердевочки, начисто лишив народ нормальной жизни!»... Знакомо?
     Кроме «неуловимого осадка» испытываемой физической боли, в больницах гнетёт многое – это уже по части психологии, скорее, социальной психологии...
     Грошовые зарплаты санитарок и нянечек у многих из них (слава Богу, что не у всех!) вызывают зависть к просто нормально зарабатывающим пациентам (действительно богатые в госбольницах не лечатся). А в такой ауре продуцируется уныние и неверие в выздоровление.
 
     Зачастую в больницах по полгода-году сломаны УЗИ и рентгеновский аппарат. Но не ремонтируют их не из-за отсутствия средств, а именно по той же причине: заниматься диагностикой врачам просто не хочется: больных ВСЁ РАВНО НЕ ВЫЛЕЧИТЬ, так зачем же ЛИШНЯЯ процедура? Это латентные настроения – на словах всё обстоит прекрасно, и врачи «полны энтузиазма выполнить свой долг». И вот пишу это я, очень плотно знакомая с эсэнговской психиатрией, с приличным «стажем»  госпитализаций (правда, не слишком длительным), и нечто невидимое заглянуло через моё плечо в монитор, и говорит мне: – попадёшь ты больницу, врачи «начнут исполнять свой долг» И ЗА ЭТУ СТАТЬЮ тоже, и узнав тебя, отоперируют тебе чего-нибудь не лишнее… А потом – «всего лишь врачебная ошибка», идите в суд, где ничего никогда не добьётесь. Это дела по защите прав потребителей выигрываются легко. А пациент – не потребитель, он часто совсем беззащитен.
 
     Но я же, к моему счастью, – в Финляндии, говорю ему, значит не боюсь! Тут всё по-другому, тут проблемы большие, но другие, свои.
И вот расскажу конкретный случай, произошедший недавно в одной из московских больниц и хорошо иллюстрирующий общее состояние полной абулии и апатии.
     Представьте себе картину, как после вспыхнувшего в одной из московских клинических больниц пожара, пациенты, кто молча, кто чертыхаясь, в едком дыму переходили из загоревшихся палат в следующие, волоча за спинами каталки с не ходящими пациентами, а когда пожар настигал их и там, шли в следующие по списку палаты, и так далее…
     И пожар очень долго никто не тушил, так как ни у персонала больницы, ни у пациентов не возникло желания вызвать пожарную службу. А уже после ликвидации пожара некоторые из пациентов – чумазые и довольные разделывали столовыми ножами обгоревшую мед-аппаратуру, дабы извлечь их неё столь ценные для пьющей части общества цветные металлы.
 
     Потерю обществом пассионарности (по Льву Гумилёву – первый шаг к полному разрушению государства и, в целом, страны) лучше всего увидеть в замкнутых «кусочках» общества, больницы - тому пример!
Ну и, повинуясь просто ненормально популярному в первой половине 1990-х гг, безусловно порочному принципу «Не я такой, жизнь такая, значит, ничего не изменишь», и впитав полный депресс - коктейль больничных эмоций, пациент соматической больницы делает первый шаг в сторону психиатрической, где ежедневно будет слышать и не такое: и возбуждённые «охотничьи рассказы» о белой горячке, и о реальном терроре родственников по отношению к психически больным, цель которого, не нарушая закона (NB!), прикарманить несчастные несколько квадратных метров в дешёвой хрущобе...
 
     Так вот, во времена «ельцинской вольницы» (на современном новоязе – «анархии лихих 1990-х»), в тогдашнем Минздраве России победило и утвердилось супер-либеральное мнение, что «ненормальным можно признать лишь того человека, который представляет угрозу окружающим и/или себе». Естественно, после таких , с позволения сказать, «нормативов», по которым 90% психических расстройств объявлялись нормой и здоровым состоянием, в наши дни, при нынешней власти маятник качнулся в другую сторону. Так, в 2003-м году на рассмотрение нашей монолитной в своем единстве Госдумы был внесён пакет поправок к закону РФ «О психиатрической помощи и условиях её оказания», разработанный в Институте им. Сербского, где, кстати, в своё время был изобретён, ныне отменённый, термин «вялотекущая шизофрения», позволявший признавать больными лиц без видимых признаков болезни, что широко использовалось в СССР в политических целях. Этими поправками предусматривалось принудительное задержание пациента в больнице решением врача без санкции суда в течение 10 дней, что на практике многократным плюсованием ещё и ещё десяти дней могло стать – ни много ни мало легитимизацией бессудного пожизненного заключения! Насильственное лечение людей, «не способных понимать смысл происходящего, но не являющихся недееспособными», что позволяет считать таковыми кого угодно, точнее, кого выгодно. Правозащитники и пострадавшие от современной психиатрии москвичи выставили пикеты, забили тревогу в СМИ. В последний момент в Госдуме рассмотрение поправок было отклонено. «В Думу давно уже не поступал закон, который нарушал бы столько статей Конституции», заявили тогда представители Гражданской комиссии по правам человека. Группа адвокатов, специализирующихся по делам, связанным с психиатрией, разработала жизненно необходимые альтернативные поправки, так пока так и не принятые к рассмотрению. А ведь уже шесть (!) лет миновало!
 
     Как попасть под жестокий каток дедовщины – известно: надо иметь несчастье быть в возрасте восемнадцати лет. А вот как абсолютно здоровые люди вместо свободы, любви, семьи, друзей, хобби, работы (т.е. нормальной жизни), быстро и неожиданно для себя получают побудку с аминазином в семь утра, - об этом подробнее.
 
 
     В современной России есть несколько способов психически нормальному человеку попасть в качестве пациента в психиатрический стационар (больницу). Рассмотрим обстоятельства каждого из них. Обращение к психиатрам, например, при стрессе, в форме визита, - ничем вам не грозит. Но по телефону (даже по «телефону доверия») – может иметь последствия: вычислив вас по номеру, могут прислать «перевозку»
     Вообще, в современной России есть масса квалифицированных частных специалистов: психологов, психокорректоров, психоаналитиков и даже инфо-кармо-биоэнерго-терапевтов – обращайтесь к ним, тогда риск потерять свои гражданские права у Вас будет сведён к нулю.
 
1.   Коварство сослуживцев, соседей, тёщи-тестя-свекрови-свёкра – по принципу «если потенциальная жертва психиатрии «болтается под ногами» и всем мешает», т.е. если вы не дороги кому-то их ваших близких, и они не порядочные люди.

2. Чаще всего в этой ситуации «москвичей портит квартирный вопрос»! Теоретически у жены (мужа) есть шанс через ряд госпитализаций супруга (супруги), используя безразличие психиатров и социальных работников, а иногда их и подкупая, добиться признания своей половины недееспособной (-ным) и установить над ним (ней) опеку. Из этого вытекает вполне юридически обоснованное управление финансами жертвы и переход квартиры или доли квартиры во владение организовавшего это. Таких случаев в современной России – сотни! «Раскрутить» ситуацию назад и дезавуировать признание недееспособным крайне сложно. Государственные органы за это не берутся, обращаться приходится к адвокатам. Средняя цена выигрыша такого гражданского иска – 15 тысяч рублей. Но учтите! Вам будет невозможно снять свои деньги со счёта – всеми вашими финансами будет управлять ваш опекун – т.е. лицо сотворившее с вами это!
 
3. Экстремальная ситуация в общественном месте, и, как следствие, ошибочный вызов «перевозки». Варианты этой ситуации могут быть различны; итог, как правило, один –принудительная госпитализация.
 
4. Госпитализация из «склифа» вследствие ошибки врачей. Обычно это происходит так: врачи скорой помощи, забравшие вас из дома, к примеру, с острейшим пищевым отравлением, замечают на вашей прикроватной тумбочке пустую упаковку, скажем, аспирина (т.е. якобы выпил всё сразу) Часто из этого делается вывод, что вы пытались совершить самоубийство путём принятия сверхдозы обезболивающего. Ваши объяснения в «склифе» ни к чему не приведут, а только усугубят формировку вашего будущего психиатрического диагноза.
 
5. Госпитализация из ОВД или вытрезвителя вследствие ошибки милиционеров. Тоже нередко встречающаяся ситуация. С вами реально произошло нечто из ряда вон выходящее, а ваши рассказы об этом сотрудники милиции восприняли как один из вариантов бреда. Ситуация тупиковая, изменить такую ситуацию нельзя, надо минимизировать её последствия.
 
6. Действия коррумпированной власти (незаконное помещение в психиатрический стационар). И хотя за такое предусмотрена суровая 128-я статья Уголовного Кодекса, продолжают идти на такие преступления, надеясь, что жертва власти, получив максимально сильный и пугающий окружающих ложный психиатрический диагноз, ничего не сможет доказать – к словам человека с таким диагнозом могут просто не прислушаться!
 
7. Предвыборные интриги. Если вы – доверенное лицо кандидата в депутаты или баллотируетесь сами, то на время предвыборной кампании вас, как это бывало, могут насильственно поместить в психиатрический стационар ваши конкуренты на выборах.
 
8. Переадресация пациента наркологами. По существу, стоит только наркоману проконсультироваться у пусть даже «своего» нарколога о своём психическом состоянии, как доверившийся наркоман сразу становится заложником «системы кулачного права» – т.е. психиатрического ограничения личных свобод.
 
     Так что, психически адекватному человеку потенциально грозит оказаться в психиатрическом стационаре, и краски здесь не сгущены, скорее наоборот, я описала ситуацию в смягчённом варианте!
 
     Как видите, человек, способный адекватно ситуации адекватно на неё реагировать, т.е. нормальный, - может быть признан больным, или вовсе не тяжело больной может разнервничаться при беседе с психиатрами, и получить «крутой диагноз психа», а затем принудительно, но в рамках закона, будет помещён в среду реально тяжелобольных, где перенимает от них то, что объективно передаётся, как инфекция, на уровне психологии, и что в психиатрии признано как факт, и официально называется «контактной психастенией»! И круг замкнётся.
           
     И тут подходим к ключевому моменту. Если психиатрический пациент сам осознаёт свои проблемы с психикой, если в стационаре он честно рассказывает врачам о всех своих болезненных ощущениях и синдромах, а после выписки дома принимает назначенные в стационаре лекарства, то он – явно нормален, хоть и болен. Но болен, в таком случае, -- не навсегда! Он-то как раз и попадает в те малые, но реальные полтора процента, которые полностью выздоравливают от психических расстройств, и дальше живут уже полноценной жизнью! Но в отечественной психиатрии даже нет самого термина «выздоровление», тогда говорят только о «стабильной ремиссии», подразумевая, что «ремиссия - не навсегда, и потом  снова будет плохо!»,- и это ярчайшее свидетельство того юридического кошмара, в который в России всегда попадает человек, психически болевший и выздоровевший!
 
     О чём я? Вот о чём. Купить квартиру, земельный участок, вообще, любую недвижимость он может, а вот продать – нет. Бред?! Но факт! Районный Психоневрологический диспансер, по инструкциям, просто не имеет права дать риэлторам согласие на продажу своими пациентами каких-либо объектов их же недвижимости. Дальше. Брак с выздоровевшим от психической болезни, но так и не получившим от общества признания этого факта, супруг (супруга) может абсолютно без проблем расторгнуть, не предъявив ни мотивации, ни доказательств фактического распада семьи, - достаточно у мирового судьи просто упомянуть о том, что «половина» состоит на учёте в Психоневрологическом диспансере, - и всё!
 
     А сняться с учёта? Практически невозможно! Не дадут! По истечении оговоренных Федеральным Законом 1993 года пяти лет НЕОБРАЩЕНИЯ в ПНД, когда согласно этому закону, пациент может быть снят с учёта, с ним сыграют в злую «игру» - его просто насильно, с санитарами, и иногда с участковым милиционером, без всяких на то причин госпитализируют, - и это только для того, чтобы законный пятилетний срок снова отсчитывался с нуля!
 
     Проблемы своего внутреннего мира человек, прошедший психиатрию, держит в себе, не «вываливая» их на других и не взваливая на окружающих, а на него взяли и шлёпнули несмываемое клеймо – «псих»...
 
     Вот так и мыкаются по лабиринтам жизни те, кто имел несчастье заболеть и имел счастье выздороветь. Но, видимо, одного это счастья в России явно недостаточно.
 
       Финансы поют романсы. В стране. Общество напряжено. И многих так и тянет «волшебной палочкой» финансово-репрессивной психиатрии, как гнилой ветви Психиатрии нормальной, честной и действенной (о которой здесь не шла речь, но которая, конечно, есть)) решить свои проблемы. За счёт других, как правило – ближних…
 
    
     Финляндия, Хельсинки, 18 марта 2009 года.
 
 
 
© Leo-Hermann-Bibliothek

 
 

 
 

88310 посетителей эта тема заинтересовала:

 

 
Этот сайт был создан бесплатно с помощью homepage-konstruktor.ru. Хотите тоже свой сайт?
Зарегистрироваться бесплатно